|
Когда я потом спросил у него, почему он прощает подрядчику такие выходки, Мордехай сухо ответил: – Мне хорошо платят за то, чтобы уметь ладить с такими людьми. Через несколько лет я вернусь в Майями богатым человеком. Он же останется жить в этом дерьме. Значительно позже, когда я немного узнал от Роберты историю семьи основателя ОСО, я понял, почему служащие фонда были столь закалены и выносливы. Дело в том, что философия фонда базировалась на идеях отца его основателя, который жил в кондоминиуме для пенсионеров во Флориде и оставался неофициальным советником фонда, его «серым кардиналом». Эта семья жила раньше в богатом еврейском квартале Львова. В начале войны ей удалось сбежать из этой крупнейшей в Восточной Польше еврейской общины и купить себе право на отъезд в Швейцарию до того, как в Польшу вошли части СС. После холокоста семья вернулась в самое сердце зверя – в Западный Берлин – и стала скупать там разрушенную бомбами недвижимость за деньги и золото, которые ей удалось вывезти из Львова. Скорее всего, это была их сладкая месть, облеченная в форму покупки целых кварталов берлинской собственности буквально за гроши. В годы, последовавшие за выздоровлением экономики Западной Германии, невостребованная раньше недвижимость резко поднялась в цене. Опустошение и разруха в послевоенной Германии имели много общего с тем, с чем столкнулся СССР после крушения коммунизма. Так азартная игра с собственностью в Берлине тех лет послужила для ОСО своего рода исторической калькой для повторения этого уже на территории бывшего советского блока. В предложении Роберте перейти на работу в ОСО оговаривалось ее право на получение (при шестизначной базовой зарплате) пяти процентов от прибыли по любой сделке, выполненной по ее инициативе и с ее участием. В этом случае полная зарплата могла подняться до семизначной цифры. Несмотря на замаячившие перед ней миллионы, Роберта все еще колебалась, беспокоясь о том, что переход на работу в частный сектор будет означать измену собственным идеалам. В конце концов, ее можно было понять, поскольку вся ее профессиональная карьера была посвящена программам помощи. Я же, пробыв в Москве достаточное время, относился к ее колебаниям с насмешкой. Хотя я и шел в журналистику не за деньгами (никто не идет туда за этим), меня раздражало, что каждый в городе наживается на возникшем буме. Моя работа – разговаривать с богатыми, а жадность, как я открыл для себя, – заразная болезнь. Удивительно, как мало нужно для того, чтобы начать строить воздушные замки. — 94 —
|