|
– Когда мне? Нас забрали с Федей – это средний у нас братишка, – когда мне тринадцать лет было. Мы экс сделали, деньги были для типографии нужны. А потом нелегалка – как тут учиться, я ж газету распространял, курьерил в Прагу. После революции попросился в комвуз, откомандировали на курсы при Тобольском университете, а белые пришли, меня сдали в контрразведку. Мне там, – он рассмеялся, – знаешь какую библиотеку прописали! Два офицера – трезвые, главное дело – ребра выворачивали… – То есть как? – Чего «как»? Раздели, ноги рельсом придавили, руки связали, на голову сапогом – видишь, рожа у меня с тех пор кривая – и руками ребра вытягивали. Три штуки у меня поломанные, как погоде меняться – болят изнутри, страх… Шелехес расстегнул френч и задрал желтоватую, грубого полотна исподнюю рубаху. – Не надо, – попросил Владимиров и зажмурился, – закрой. – Я когда против интеллигентов митингую, – рассмеялся Осип, – и они меня одолевают, а рабочая масса начинает хихишки против меня строить – сразу бок свой сую: вот, говорю, как они спорят, если ихняя сила! Это без промаха. Потом этих интеллигентов отбивать приходится! – И ты убежден, что это честно? – А чего? Я ж не чужой раной козыряю. – Не в этом суть. Оппонента надо бить логикой, лишенной эмоций. А у нас ведь в России глубина ценится превыше всего. К чему я все это? К тому, что Ульянов дал вам программу: учиться надо, Осип, учиться. – А почему это ты Ильича назвал Ульяновым? – Я привык к этому по годам совместной эмиграции… – Смотри… Если чего против него имеешь – пристрелю и еще на труп приплюну. – Ты его когда-нибудь видел? – Нет. – А откуда в тебе такая к нему любовь? – Потому что он – Ленин. – Ты его читал? – Речи читал на съездах. «Государство и революция» читал, «Что делать?»… – «Материализм и эмпириокритицизм», «Аграрный вопрос в России в конце девятнадцатого века»? – Это пока не осилил. Владимиров поманил Шелехеса пальцем. Тот настороженно приблизился к старику. – Позор тебе, – шепотом сказал Владимир Александрович, – и стыд… – Я уж думал, ты контру хочешь пропаганднуть, – усмехнулся Осип. – Скажи, как ты будешь объяснять, если тебя спросят на диспуте в присутствии массы слушателей: «Меня не удовлетворяет ваш ответ – я люблю Ленина, потому что он Ленин. Это обратная сторона религии, на новый, правда, манер». Что ты на это ответишь? – Если в присутствии рабочей массы, то, конечно, расстреливать за такой вопрос неудобно… Один на один – прибил бы… А если масса сидит, я так отвечу: «Эх ты, гад ползучий! И как у тебя язык поворачивается такое говорить! Враг трудящихся ты после этих слов!» Овация слушателей! Что – нет?! — 149 —
|