Беспредел

Кобаненко и раньше слышал, что в республике подземных тюрем едва ли не больше, чем школ и больниц вместе взятых, но не предполагал, что они могут оказаться под любым, внешне ничем не примечательным домиком.

Первый секретарь жестом приказал открыть дверь.

От волны воя, вони и гнили у Кобаненко потемнело в глазах и закружилась голова. Хозяин вошел в камеру, взмахом руки предлагая Белову следовать за ним.

Примерно в полутора метрах от входа в камеру начиналась забетонированная яма глубиной около двух метров. У одной из стен ямы сидел голый человек, воя и ревя. Его руки, как у распятого, были прикованы к вделанным в бетон стен кольцам, а ноги — к таким же кольцам, вделанным в бетон дна. А в его промежности, поедая половые органы, копошилось два десятка огромных крыс.

Кобаненко с первого взгляда узнал в поедаемом крысами смертнике майора-узбека, командовавшего их подразделением и исчезнувшего пару недель назад. Майор выл и ревел, но глаза его были пустыми и неподвижными. Видимо, сделали какой-то укол, чтобы быстро не потерял сознание от шока или страха. Чтобы успел осознать вину, как говорили в Афганистане, сажая на железный кол специальной выковки. Азия!

Виктору Ивановичу не столько страшно было смотреть на своего бывшего командира и слушать его уже нечеловеческий вой, сколько нюхать этот запах, исходивший из ямы, где крысы, залезая друг на друга, толкаясь в крови, растекающейся между ног майора по дну ямы, подмешивали к вою убиваемого свой азартный и пронзительный визг.

Хозяин взглянул на Белова-Кобаненко и сказал: "Порошок этот специальный. Американцы придумали для сельского хозяйства. Привлекает грызунов и убивает их. А для человека безвреден. Нам прислали для подъема сельского хозяйства".

Он хрипло рассмеялся, видимо, охмелев от наблюдаемой картины, которая доставляла ему какое-то наркотическое удовольствие. Подмигнув, он сказал Виктору Ивановичу, давясь от смеха: "Мы ему яйца и хер этим порошком намазали. Крысы умрут раньше, чем он".

Глаза хозяина блестели. Он что-то закричал в яму на своем языке, затем растегнул брюки и стал мочиться на голову несчастного майора. А затем, к величайшему удивлению Кобаненко, визжа и задыхаясь, стал онанировать, прыгая прямо на краю ямы. Белову-Кобаненко показалось, что хозяин сейчас прыгнет в яму и сольется с майором, крысами и кровью в каком-то страшном экстазе. Белов прислонился к стене, чтобы не упасть.

Первый секретарь застегнул брюки. Вытер платком пот со лба и, тяжело дыша, сказал: "Доверие было оказано. Не оправдал. В ЦК вызывали… Подвел. Пусть умирает долго, как пес, в подвале".