|
То, что я скажу сейчас, это не слух. Это что-то вроде пророчества или сна, бродящего от одного к другому, вдруг захватывающего разум в дождливые дни. Иногда люди чувствуют, что всё вокруг переменилось. Воздух, который раньше был пустым, как чистый хрусталь, пустота между землёй и небом, становится полным жизни, как морская вода полна солью и водорослями. Душа едва шевельнётся — кажется, что по всей округе идёт рябь и в такт с дыханием дрожит трава. Что-то изменится вокруг — и вот оно уже течёт по венам, вобранное через глаза, как вода через рыбий рот. И вещи, раньше настолько сонные, что их можно было принять за мёртвых, словно оживают и, сидя в глубинах своих мест, осторожно осматриваются вокруг, и что-то неопределимое тянется от них, как щупающие руки. Тогда начинает казаться, что вокруг всё время ходит кто-то невидимый. Когда такое случалось, люди закапывали под порогами горшки, покрытые ангельскими именами, и, замирая, слушали ночами, как кто-то тихонько стучит в их глиняные стенки, думая, что это попавшиеся мелкие бесы. Жить в новом мире было гораздо легче, и жизнь казалась более полной, даже переполненной. Те, кто раньше едва мог дышать, часто чувствовали нечто, что можно назвать «вдохновением». Что уж говорить о тех, кто привык творить! Они были словно в постоянном опьянении. Жизнь становилась похожей на сон, грустный и безнадёжный, одну шестидесятую смерти. Но ведь именно во сне, даже грустном, в его сумерках между днём и смертью человек чувствует себя лучше всего. И были в эти времена те, кто знал, что произошло: просто умерли ядоа. Когда-то наши предки выжигали эту Землю, превращая трясину жизни в чистый хрусталь, чтобы ничто не стояло между Землёй и Небом. Среди тех, кто помнил, ходила легенда, что ядоа пьют через пуповину просачивающиеся из Земли воды Бездны, не давая им затопить сущее, с тех самых пор, когда люди, рывшие по приказу Царя Соломона фундамент Храма, убрали камень, заслонявший тёмным водам доступ в мир. Бездна стала подниматься, но Соломон написал на глиняном черепке Имя и бросил его в воду, заставив её отступить. Когда через много лет под тяжестью мёртвых вод черепок раскрошился, из букв Имени выросли ядоа, пробились, как цветы, к свету, но корень их, которым стала буква, остался в Бездне. Они пьют Бездну, мешая ей снова подняться, в них течёт её сила. Пьют, пока живы. В Бездне — их сила. Но их больше нет или осталось слишком мало. Кстати, про дела этих «знающих» людей говорят разное. Одни рассказывают — уходили искать ядоа. И многие из них находили места, где ядоа росли так же часто, как редкие цветы. И они жили там бок о бок с ядоа, погибая из-за них и убивая их. Каждую минуту зная, что те рядом. Ища их и боясь их. И мелкие бесы, пойманные в положенные под пороги расписанные Именами кувшины, переставали стучать в их стенки, помня, кто растёт рядом. — 53 —
|