|
Без точек, пятен отчетливых, на крыльях не могли быть. Кто имел один кружок — был злым и она (злость) считалась единственной и повторения крыльев без обозначений отменялись. Два, три кружка имели подобревшие миляги, а четыре-пять были простоволосы. Гномы носились в авионах из стеклянных трубочек, что остались от елочных игрушек, и старались не бояться одноточечных врагов. Крылья и корпус крепились крест-накрест пластилином. Бывало, что и двухточечные могли измениться и внезапно бросались отбить лопасти, узрев множество на полях. Стычки происходили осенью, когда после четырех зажигали свет на лесенке. На четвертом этаже из узкого пролета поднимались аэропланы и ворчливая молодежь обманывала и обстреливала друг друга пластилином. Если на сторону с одним кружком кто-то крепил больше, как сразу этот гном добрел на глазах, от резких падений и взлетов плавно пикировал. Если знаки удачно сбивались, по трепету кружения на одном месте угадывалась борьба в кресле. ***Как я заприметил ее? Но как мне удалось уговорить Коринну пособничать? Она жила с матерью в полуподвальной ложе, куда стекал дождь и падали сливы. Я часто представлял, что она раздевается до белья и ложится в мою кровать, в железную постель шестилетнего человека. Она только и делала, что где-то бегала в платичке с грязными щиколотками. И это, видимо, мне пришлось по вкусу. Потому я лелеял заманить ее… Зачем? Неужто все для того же! Нет, она не сядет на корточки, пока буду ощупывать… Вот сейчас является Коринна, безрукая и злорадная: — Она попалась! Идем схватим вместе, никого нет! Идем подушим и пр.!! Э-э, нет. Был, был рядом кто-то и не один. По-моему дальше будет забвение. Может же быть простая забывчивость. Зачем жутко издевались над плевком моей сообщницы. К тому времени, посмеиваясь, я бил твердые яблоки о сырую стену. Зачем я взял крышку мусорного ящика, где рукоять была не в центре, а сбоку, да еще и врезалась в ладонь; сторону залитую нечистотами поворачивал низом к неприятелю. Под вечер зашли двое незнакомцев, мы заскучали, о ней о слюнявой уже не вспоминал (как отскочил и бросился бежать), нас гордо позвали рожки на поруки. Сумерки повеселели. Я с товарищем вышли из-под крон ореха и предложили выбрать наступательные ветви. Руки мои тянуло вниз, отойдя к балкону спиной, ожидали те господа. На штукатурке изображена нагая из наших представлений была видна из мастерских и прямо в окна первого этажа, но для меня сейчас за углом сокрыта, тогда автора сопровождали почти все. Впоследствии ей раскрошили груди и стали они конусом уходить внутрь. — 258 —
|