|
Белорусский шляхтич Костюшко и его друзья слово сдержали — вряд ли они считали Павла сумасшедшим, обещания, данные сумасшедшему, никто не исполняет. Они были в одном пространстве чести, вот и все… ПУГАЛО ОГОРОДНОЕ.Александр прекрасно знал о готовящемся мятеже. Дело даже не во мнении историков, например Покровского, о том, что распоряжения, отданные им Конногвардейскому Полку накануне переворота, могли быть сделаны лишь посвященным. Вожаки мятежа не стеснялись закладывать цесаревича. Пален подробно рассказывает в своих записках, как обрабатывал Великого Князя. Муравьев‑Апостол вспоминал: «В 1820 году Аргамаков в Москве, в Английском Клубе, рассказывал, не стесняясь многочисленным обществом, что он сначала отказался вступить в заговор против Павла, но Великий Князь Александр Павлович, наследник престола, встретив его в коридоре Михайловского Замка, упрекал его за это и просил не за себя, а за Россию вступить в заговор, на что он и вынужден был согласиться». С императором‑подельником, как видим, не церемонились — говорить открыто, в Английском Клубе, средоточии знати, зная, что какая‑нибудь добрая душа моментально передаст это императору… Аргамаков прекрасно понимал, что Аргамаков не рискнет даже нахмуриться… Он ведь повязан кровью! О, разумеется, Александр, обсуждая с заговорщиками детали, проникновенно вещал, что ни один волос‑де не должен упасть с головы отца… Лицемерил, стервец! Он был лицемером высочайшего пошиба — об этом столько свидетельств… Не все это, правда, просекали. Державин вспоминал: «Трое ходили тогда (сразу после убийства Павла — А. Б.) с конституциями в кармане — речистый Державин, князь Платон Зубов с своим изобретением и граф Н.П. Панин с конституцией английскою, переделанною на русские нравы и обычаи. Новосильцеву стоило тогда большого труда наблюдать за царем, чтобы не подписать которого‑либо из проектов; который же из проектов был глупее, трудно описать; все три были равно бестолковы». Наивные Державин и Новосильцев! За Александром вовсе не было нужды «наблюдать» — он и не собирался вводить конституций по чьему бы то ни было прожекту… Это в молодости он в переписке со своим швейцарским учителем Лагерпом яростно высказывался в защиту республиканского правления и крайне отрицательно отзывался о монархическом строе. Это в молодости он, посетив Англию, очаровал англичан обещанием непременно «учредить у себя оппозицию». Вступив на окровавленный трон, он все эти «грешки молодости» забросил в дальний угол… — 95 —
|