|
Другими словами, пиратски напавший на Копенгаген Нельсон взял заложников и угрожал их перебить, если защитники столицы не сдадутся… За эту бойню, в которой погибли более двух тысяч человек, главным образом датчан, Нельсон после возвращения домой удостоился салюта из всех орудий Тауэра и титула виконта. Сам он рассчитывал получить еще и орден, но ордена ему все же не дали — как‑никак меж Данией и Англией не было официально объявленного состояния войны, и приходилось соблюдать минимум приличий. Но все равно, титул и пушечный салют из всех орудий главной крепости страны в честь пирата — это думается, дает некоторое представление об английской морали и английском рационализме… Попробуйте представить, что русская эскадра подошла бы даже не к Лондону — к Гуллю, скажем, и бомбардировала его, чтобы припугнуть англичан. Вопли о «русском варварстве» не стихали бы до сего дня. Удар по Копенгагену был нешуточной оплеухой антибританской коалиции — но это ведь был не более чем первый удар в рассчитанном надолго поединке, и главные участники еще не вступили в бой… Но эти грандиозные планы так и остались на бумаге. Потому что в гвардейском логове вновь проснулся зверь, зажглись недобрым светом глаза, послышалось тихое рычание, обнажились клыки, давненько не ощущавшие человеческой плоти… Гвардия против! «Все гвардейские полки были набиты множеством офицеров, но из них и половина не находилась в полках, а жили они отчасти в Москве и других губернских городах…» узнали? Конечно, Болотов! Цитируем обширно! «И вместо несения службы только лытали, вертопрашили, мотали, играли а карты и утопали в роскоши… На такое страшное неустройство смотрел Государь уже давно с досадою, и ему было крайне неприятно, что етим делалась неописанная обида армейским и действительную службу и труды несущим офицерам. Но как, будучи Великим Князем, не в силах он был того переменить, то и молчал до времени, когда состоять то будет в его воле. А посему не успел вступить на престол, на третий уж день через письмо к генерал‑прокурору (указ от 20‑го ноября) приказал обвестить везде и всюду, чтоб все уволенные на время в домовые отпуска гвардейские офицеры непременно и в самой скорости явились своим полкам, где намерен был он заставить их нести прямую службу, а не по‑прежнему наживать себе чины без всяких трудов. И как повеление сие начало по примеру прочих производиться в самой точности, то нельзя изобразить, как перетревожились тем все сии тунеядцы и какая со всех сторон началась скачка и гоньба в Петербург. Из Москвы их всех вытурили даже в несколько часов и многих выпроваживали из города даже с конвоем, а прочих брали подписки о скорейшем их выезде, и никому не давали покоя, покуда не исполнится в самой точности повеление Государя…» — 87 —
|