|
И далее — две короткие фразы: «Со вступлением Павла на престол все переменилось. В этом отношении строгость его принесла великую пользу». Все мы помним, что «самодур Павел» наложил опалу на великого полководца Суворова и отправил его в деревню, из‑за чего‑то там прогневавшись… А из— за чего? Приказ Павла от 20‑го марта 1800года: «Вопреки высочайше изданного устава генералиссимус князь Италийский имел при корпусе своем по старому обычаю непременного дежурного генерала, что и делается на замечание всей армии». Как видим, нет никакого «самодурства». Суворов просто‑напросто нарушил действующий воинский устав. А Павел считал, что устав обязаны соблюдать решительно все — от зеленого первогодка‑рядового до заслуженного генералиссимуса… Что, между прочим справедливо. Именно Павел отменил петровский закон о престолонаследии, принесший столько неразберихи. Именно Павел снял с крестьян недоимку в семь с лишним миллионов рублей, возместив ущерб для бюджета… за счет новых обложений, коснувшихся исключительно дворян. Именно Павел категорически запретил продавать дворовых и крестьян без земли. Указ, определявший предельную продолжительность недельной барщины, устанавливающий, что крестьяне отныне работают на барина лишь три дня в неделю, был высоко оценен беспристрастным наблюдателем, прусским дипломатом Вегенером: «Закон, столь решительный в этом отношении и не существовавший доселе в России, позволяет рассматривать этот демарш императора как попытку подготовить низший класс нации к состоянию менее рабскому». Часть горнозаводских крестьян на Урале Павел перевел в государственные, чем значительно облегчил их жизнь. А там и вовсе отменил рекрутский набор. «Отныне Россия, — заявил он в манифесте на сей счет, — будет жить в мире и спокойствии, что теперь нет ни малейшей нужды помышлять о распространении своих границ, поелику и без того довольно уже и предовольно обширна…». «Нельзя изобразить, какое приятное действие произвел сей благодетельный указ во всем государстве, — и сколько слез и вздохов благодарности испущено из очей и сердец многих миллионов обитателей России. Все государство и все концы и пределы онаго были им обрадованы и повсюду слышны были единыя только пожелания всех благ новому Государю…» (Болотов). Это мнение нисколько не преувеличено: рекрут, напоминаю, уходил на двадцать пять лет, практически навсегда, родители с детьми и жены с мужьями прощались заранее, словно с покойниками… Кроме барщины, ограниченной тремя днями в неделю, теперь запрещалось принуждать крепостных к работе и по воскресениям и праздничным дням. Коцебу, немецкий писатель и русский разведчик, писал: «Народ был счастлив. Его никто не притеснял. Вельможи не смели обращаться с ним с обычною надменностью. Им было бы плохо, если бы до него дошло о какой‑нибудь несправедливости; поэтому страх внушал им человеколюбие. Из 36 миллионов людей, по крайней мере, 33 имели повод благословлять Императора, хотя и не все сознавали это…». Свидетельство Коцебу тем более ценно, что он в свое время побывал в сибирской ссылке по приказу Павла, но сохранил объективность, России служил верно, пока не был убит во время выполнения деликатных поручений в Германии (разумеется, неким «восторженным студентом‑одиночкой»). — 83 —
|