|
И, добавим, не брезгуя ничем. Вот в Вятский полк переводится из Ямбургского уланского некий поручик Кострицкий, а следом в полковую кассу поступает и его жалованье за службу в уланах — сто восемьдесят рублей. Денег этих поручик так и не увидел — прикарманены Пестелем… Это, очевидно, наследственное. Папенька «любезного Павлика» в бытность свою сибирским генерал‑губернатором казнокрадствовал вовсе уж фантастическим образом. Вор и подонок, которого еще в начале XX века известный военный историк Керсновский назвал «негодяем, запарывающим своих солдат». И доносчик к тому же. В 1926 году, к столетию декабристского бунта, было издано немало книг. Пара стоит у меня на полке. Естественно, все эти книги были апологетическими, но порой составители простодушно помещали туда кое‑что работавшее против прославляемых… Например, письма Пестеля на французском, но с подробным переводом… Пестель отчего‑то невзлюбил одного из своих офицеров, майора Гноевого. В чем там было дело, сегодня уже не установить. Гораздо интереснее другое: методы «любезного Павлика». Он долго и упорно просил вышестоящее начальство Христом‑богом убрать от него Гноевого. Начальство не реагировало. Тогда в очередном эпистолярии от 15‑го ноября 1822 года (адресат — уже известный нам генерал Кисилев) Пестель, исчерпав, очевидно, все аргументы, открытым текстом «шьет политику». «Он (т. е. многострадальный Гноевой — А. Б.) даже опасен для действительной службы, так как он ее всегда критикует… Если б он был более образованным и просвещенным, я счел бы его за карбонария». По меркам того времени — полноценный политический донос. Сделанный, впрочем, не без изящества: руководитель Тайного общества, ставящего целью решительную перемену власти, не называет впрямую подчиненного «карбонарием», но выражается достаточно ясно: опасен для службы, так как критикует… Хорошо еще, что никаких последствий для майора этот донос не имел: Кисилев знал Гноевого как дельного офицера и попросту, чтобы прекратить склоку, перевел его подальше от Пестеля, в другой полк… Публикаторы этой переписки не без смущения комментируют: «Розги солдатам, как средство искоренения дезертирства, употребляемые с такой расточительной щедростью, что могли заслужить новому командиру, по собственному его признанию, название жестокого тирана, и настойчивость в домогательствах к удалению из полка неугодного офицера, доходящая, можно сказать, до политического доноса в вольнодумстве (майор Гноевой — чуть не карбонарий) — вот те средства, которыми он, не стесняясь своими политическими идеалами, пользовался…» — 114 —
|