|
Наледь на Омолоне — причина наших ночных тревог («На Омолоне») На Омолоне...больше, чем мне одному. Знакомясь, они называют только имена. — Петр! Гена! Заведующий метеостанцией и радист — все населенно поселка. — Было двое, стало четверо! — улыбается Петр. У него загорелое лицо и смелый взгляд. Страсть к охоте и романтика привели его в самое сердце тайги, где на сотни километров нет людей и куда добраться можно только по воздуху. — Давно приезжали из партии? — Пожалуй, с месяц, как были за продуктами. Сказывали, что вы прилетите в начало августа! — Меня удивляет, что Кейвус еще не прислал лошадей. Я рассчитывал застать их уже на метеостанции. — Видно, что-то задержало. Знаете, дело полевое! — Хорошо знаю, да вот загвоздка: у меня в двадцатых числах вулканологическая конференция на Камчатке — нужно торопиться. — Придут! — успокоил меня Петр. Вот и метеостанция — единственный обжитой уголок в безлюдной тайге. Большая изба с приветливой геранью за стеклом и несколько опустевших домиков с заколоченными окнами. — Раньше на станции было много пароду; после войны оставили только наблюдателя и радиста. Ну, мы с Геннадием вдвоем и пробавляемся. — Скучно? — Привыкли! Дел на станции хватает. Еле выкраиваем время на охоту. Да я еще учусь в заочном! «Какой молодец!» — восхищаюсь я про себя, переступая порог дома. В прихожей растянута для просушки шкура небольшого медведя. В горнице с гладко выструганным столом громоздится радиопередатчик; над постелью подвешена аккуратная бескурковка. Уже за полночь я погасил свечу и, с наслаждением зевнув, растянулся на пухлом сеннике. За дверью верещит у печки сверчок. В голове медленно ворошатся события прошедшего дня. Длительное и нервное ожидание на аэродроме, самолет, плывущие внизу пейзажи, новое знакомство… Вечер мы провели за ужином, который весело стряпали трое парней. Бутылка московской водки скрепила дружбу и прибавила звонкости гитаре с голубым бантом на грифе. Ровно в двенадцать Петр отправился с фонарем снимать показания метеоприборов. Геннадий уселся за радиопередатчик с очередной сводкой, а мы с Сережей ушли в отведенную нам комнатку. Он мгновенно заснул; я слышу его легкое молодое дыхание. Следующие два дня прошли в томительном ожидании. Чтобы не скучать, мы уходили вверх по реке, откуда должны появиться лошади, и у глубокого прозрачного омута удили хариусов. Ловля была удачна, но ожидание тщетно: на сбегавшей по косогору лесной тропинке никто не появлялся. — 161 —
|