— Ай да молодец, Цар, ну и молодчик, Валентин! Не очень любивший фамильярность, молодой геолог смущенно улыбался и молча отводил плечо. Все процедуры, связанные с сортировкой и взвешиванием найденного золота, составлением нужных протоколов и актов, заняли у Бертина почти целый рабочий день. В конце концов требуемые документы были подписаны Билибиным, Цареградским и Оглобиным, и несколько килограммов золота, история которого так и осталась неизвестной, перешли в собственность государства. (Иногда после этого, ворочаясь в своем спальном мешке, Цареградский чувствовал что-то вроде неясных угрызений совести. «Сколько трудов, надежд, разочарований и счастья вложено в это золото его бывшим хозяином! Жив ли он? В сущности я отнял у человека им добытое. Правильно ли это? Впрочем, — тут же перебивал он себя, — наверное, бедняги уже давно нет на свете, и золото все равно принадлежит государству». Но иногда ему приходило в голову, что такое громадное количество драгоценного металла не могло быть добыто честным путем и что найденное им золото, вероятно, обагрено человеческой кровью. Эти рассуждения успокаивали его совесть и возвращали ему душевное спокойствие. Мысль о том, что несколько килограммов золота могли бы обогатить на всю жизнь его самого, никогда ни на минуту не приходила ему в голову.) Путь на юг31 августа Первая Колымская экспедиция тронулась в обратный путь. Больше года провели ее участники на северной земле, суровость которой с лихвой искупалась ее сказочным богатством. Впрочем, Колыма покорила первооткрывателей не только матовым сиянием золотых самородков; они успели полюбить нежные краски здешнего неба, яркую зелень лесов, ритмичные контуры гор и простодушную честность коренных обитателей. Было грустно расставаться с местами, где столько пережито и куда так много вложено души и сил. Цареградский, приотставший от далеко растянувшегося вьючного каравана, думал о том, что он оставляет здесь часть своего сердца. (Однако на поверку оказалось, что не часть, а все сердце молодого геолога было оставлено на серебристом оленьем ягеле, среди серых скал и золотохвойных лиственниц. Почти всю остальную свою жизнь он проведет не в любимом Ленинграде, а тут, в замкнутых хребтами просторах Приполярья. Разумеется, не подозревали в тот день о своем будущем Раковский и Бертин, которые также посвятили жизнь Колыме и, лишь состарившись, подтачиваемые болезнями, уехали к себе на родину. Лишь бодро и фальшиво что-то напевавшего в такт своим шагам Билибина ждала иная, более блестящая и вместе с тем злая судьба. Большой ученый с редкой эрудицией и могучей творческой фантазией, он вскоре расстался с Колымой, быстро выдвинулся в Ленинграде в первый ряд советских геологов, завоевал всеобщее научное признание, был избран в члены-корреспонденты Академии наук; его ждало положение академика, первого петрографа страны, но… в 1952 году его скосила смерть.) — 88 —
|