|
Сейчас, однако, этот покладистый человек оказался упрямым. Тыча пальцем в большой разрисованный лист бумаги, он говорил: — Вот видишь, Алексей, здесь на карте видно, что лошади могут идти по Мякиту. Не бойся, ни с тобой, ни с твоими лошадьми ничего не будет. Я за все отвечаю! Но якут посмотрел на карту, посмотрел на геолога и, тяжело вздохнув, молвил: — Симбир (все равно) бумага. Дорога нету, трава нету, дрова нету, конь пропал, нючча пропал, тойон пропал! Прислушивавшийся к разговору якут, из-за которого все это началось, поддержал Алексея. — Суол сох (дороги нет), — сказал он и энергично покрутил головой. Цареградский, несмотря на свою решимость идти к Оле выбранным путем, невольно смутился. А вдруг местные жители действительно правы и верховья Мякита непроходимы для лошадей? Он не допускал мысли о слишком высоких горах и недоступном из-за этого перевале. Верховья Мякита и прилегающий район бассейна Бахапчи находились в области типичного среднегорья, и никаких сюрпризов в этом смысле ожидать было нельзя. Однако, может быть, дело вовсе не в высоте гор, а в непроходимых для лошадей каменных развалах и осыпях? Это вполне возможно. Тем не менее он знал по своему опыту на Алдане и здесь, на Колыме, что среднегорье практически всюду проходимо для вьючного транспорта и что любые встретившиеся на пути каменные осыпи и скалы можно обойти стороной. Только это потребует лишнего времени. «Нет, — решил он про себя, — я должен настоять на своем. Ведь это кратчайший путь к побережью. К тому же шоссейную дорогу можно пробить даже и в таких местах, которые сейчас непроходимы для лошадей». — Алексей, — обратился он опять к каюру, — если ты не хочешь идти по Мякиту, забирай свою ат (лошадь) и ступай обратно в Сеймчан. — Он выразительно махнул рукой и добавил: — Иди Сеймчан, понимаешь, иди! Возьми свою ат и иди! Мы пойдем одни, без тебя! Каюр замахал руками и быстро заговорил о чем-то по-якутски, не вставляя ни одного русского слова. Он был слишком взволнован и забыл все, чему успел научиться. Однако Цареградский все же понял, что Алексей не может доверить им лошадей сеймчанских якутов. — Ничего, ничего, не бойся, — возразил он ему решительно и строго. — Я дам тебе бумагу в исполком, что взял лошадей и возвращу их из Олы. А если что-нибудь с ними случится, мы дадим за лошадей деньги. Понимаешь, деньги, рубли. — Бумага сох! — воскликнул якут. — Бумага плохо, кусаган, ат хорошо, учугей. Бумага нет. Иди нет, улахан хая (большая гора) есть, дорога нет, — добавил он с отчаянием. — 93 —
|