|
Переброска всего груза экспедиции оказалась, однако, нелегким делом. Обстоятельства благоприятствовали Цареградскому только в первом рейсе. Затем началась непогода, а с ней пришли осенние штормы. Море грозно темнело, облака спускались к самым волнам, и горизонт заволакивало непроницаемым туманом. У берегов грохотал страшный прибой, и тугой ветер со свистом срывал пену с несущихся к скалам валов. В такие дни люди отсиживались там, где их заставала буря, — в Оле или на нагаевской культбазе — и ждали, когда стихнет ветер и улягутся волны. Лишь через две недели груз был полностью переправлен в бухту Нагаева. Еще два рейса шлюпки — и вся экспедиция вновь собралась под крышей школы, в которой еще не было ни одного ученика. С последним рейсом сюда прибыл Билибин, который вместе с Казанли неотлучно занимался в Оле вычерчиванием карт и составлением предварительного отчета. Из окон школы был прекрасно виден вход в бухту. В любую минуту там могла показаться черная труба «Воровского». Однако шли дни, а узкий вход в бухту Нагаева оставался свободным, ничто не преграждало взгляду пути к морским просторам. Миновало уже три недели со дня ухода «Воровского» к острову Врангеля, а парохода все еще не было. Билибин все чаще задумывался и, закусив кончик своей рыжеватой бороды, с беспокойством глядел в море. — Не может быть, чтобы нас обманули! — сказал он однажды своему помощнику. — Военные всегда держат свое слово! — Конечно! Если им не помешает какой-нибудь неожиданный приказ по радио, — возразил Цареградский. — Ведь им могли изменить назначение, и тогда мы обречены на зимовку! Билибин помрачнел и распорядился, чтобы все снаряжение экспедиции было приведено в состояние готовности к погрузке. — На тот случай, — пояснил он, — если у «Воровского» будет мало времени, чтобы принять нас на борт. Однако вышло иначе. Уже в начале ноября, когда надежды на возвращение домой иссякли и все члены экспедиции покорно приготовились к долгой и томительно бездеятельной зимовке, на крыльце школы раздался чей-то крик: «Пароход!» Вероятно, такую же радость вызвал когда-то крик «Земля!» на каравелле Колумба. Все бросились к берегу и стали вглядываться в горизонт. Действительно, у ворот в бухту показалась тонкая веточка дыма, которая медленно разрасталась и темнела на фоне заснеженных гор. Вскоре под дымом прорезалась черточка трубы, а затем показался и сам пароход. Он медленно вошел в бухту и пришвартовался к берегу на другой ее стороне, под скалами Каменного Венца, где находился штабель угля. — 111 —
|