Мы поднялись по крутой, вымощенной булыжником, улице к zоса1о, городскому скверу перед собором — Базиликой де Копакабана, миновали выкрашенные в пастельные тона дома и открытые двери магазинов, торгующих шляпами, орехами, конфетами, мукой, кукурузой, вином, пивом и газированной водой. Прокаленный прямыми и отраженными лучами горячего белого солнца, собор стоит с выражением открытого и бесстыдного пренебрежения к спокойному смирению этого места. Это аванпост католицизма на бесполезном плацдарме в двух шагах от места рождения доколумбового язычества. Внутри собора, как бы в отместку за неудачное место, позолоченный алтарь демонстрирует невероятное смешение стилей: классического, барокко и не сочетаемых первобытных лейтмотивов. Его богатство неуместно и отвлекает взгляд излишними деталями. Соединение христианства с языческой символикой и практикой в Копакабане представляет собой золотое дно для антропологов, социологов, этнографов. Это заброшенное на край света святилище католицизма дышит безнадежностью среди людей, чья религия обращается за вдохновением к Солнцу и Земле. Базилика стоит на месте святыни инков, а возможно, и тиагуанако. Мы с Антонио спустились в холодные катакомбы под алтарем Девы Копакабана, где ряды восковых свечей освещали черные сырые камни, и зажгли свечку на помин души моего отца. Мы поужинали в баре ресторана гостиницы и спустились по улице на берег, так как Антони страстно хотел увидеть закат солнца. Справа бухта заканчивалась длинной каменной пристанью или дамбой, возле которой были пришвартованы рыбацкие лодки — тридцатифутовые посудины, выкрашенные в ярко-красный или голубой цвет. Слева бухта загибалась к скудной эвкалиптовой роще у основания вулканоподобной горы красного цвета с неправильными террасами. Берег был усыпан скатившимися к воде круглыми, гладкими и шероховатыми камнями, хаотично разбросанными по утрамбованному песку. Озеро протянулось до горизонта, то тут, то там разорванного отдельными островами, а справа, в четырех милях о полуострова, виднелся Остров Солнца. Легкий бриз колебал прозрачный воздух, и еле заметная рябь пробегала местами по темно-серой поверхности озера, в котором отражалось багровое небо. Подобно закату на море, весь горизонт пылал и вода искрилась оранжевым светом. Мы не могли оторвать взгляд от линии, где встречались вода и небо, чтобы не пропустить зыбкий миг перехода от дня к ночи, который здесь кажется неземным, как закат на планете, рожденной в воображении писателя- фантаста. Такой ландшафт могли бы создать Берне или По, или Г. Уэллс — это беззвучное море и выжженную солнцем землю, где воздух мерцает, а небеса окрашены простыми красками: красной, желтой, зеленой и голубой. — 125 —
|