|
Когда Упасака вернулся и увидел, что Лин Чжао умерла, то сказал со вздохом: Я всегда знал, что моя дочь очень хитра. Вот она и ушла раньше меня». Чтобы похоронить Лин Чжао, как подобает, ему пришлось отложить на неделю собственный уход из этого мира». Таковы «на вкус» чаньские гун-ани, составляющие существенную часть этой практики прямого восприятия, декларирующей полный отказ от логического ума. Из тысяч подобных историй я выбрал рассказы Сюнь-юня про Упасаку не случайно. Во-первых, тот был мирянином и, никогда не обучаясь в монастыре, сумел пробудиться в результате практики чань. Во-вторых, был он человеком весьма небедным и влиятельным, имел жену и дочь, которые с восторгом и, судя по легендам, не без пользы для себя поддерживали Упасаку в его духовном поиске. По словам Сюй-юня, «после полного осознания своей изначальной природы Упасака оставил мирские занятия, выбросил в реку Сян всё своё состояние, насчитывавшее 10 тысяч связок золотых и серебряных (монет), и начал зарабатывать себе на жизнь изготовлением изделий из бамбука». Интересно, что чань (или дзен) в шестидесятые — семидесятые годы ХХ века был чрезвычайно популярен среди европейцев, причём весьма состоятельных. То было особое время, когда вошедший ныне в фавору (но не в те годы) средний класс чуть ли не поголовно зачитывался Селенджером, а над цивилизованным миром, по воле Ричарда Баха, распростёрла свои белоснежные крылья Чайка по имени Джонатан Ливингстон. Мне довелось встречаться с некоторыми из этих людей, почитавшимися своими соратниками чуть ли не вровень с самим шестым патриархом. Но их качество «не от ума» было на самом деле изощрённо умным — в ту пору я это просто чувствовал, ещё даже не пытаясь формулировать для себя самого, в чём подвох. Впрочем, в прикладных областях, связанных с чань (или с дзен), некоторые из них добивались выдающихся успехов. Например, в боевых искусствах или в целительстве. Учителей было полно (от Уотса до Судзуки) — не было будд. Впрочем, вовремя просочившиеся в мир через Кастанеду толтеки быстро привели (во всяком случае, лично для меня и для многих моих коллег) соотношение ума и не-ума к нужной пропорции. Тогда-то я и понял, что существует паралогия. И у неё, как выяснилось позже, неплохо получается разбираться с умом и без крайних чаньских мер. Надеюсь, вы убедились, что и дальневосточные мистические школы, заявляющие о передаче истины безо всяких ухищрений разума, тоже требуют от своих последователей титанических усилий. Ничто в этом мире, увы, даром нам не даётся. И чем выше цель, тем дороже за неё приходится платить. — 60 —
|