|
После путешествия на гору Пяти Вершин мой наставник отправился на запад и побывал в Лхасе. Затем он посетил Бутан, Индию, Цейлон и Бирму, после чего, наконец, вернулся в Китай. У себя на родине он заново отстроил многие монастыри, в том числе и обители основателей чаньских сект. Наконец, он был призван возглавить знаменитый Баолинь. Наставник Сюй-юнь является преемником Дхармы всех пяти чаньских сект Китая и считается правдивым оком Дхармы нынешнего поколения последователей чань». Таков рассказ самого Чарльза Лука о своём знаменитом учителе. Не правда ли, он звучит немного в духе индо-тибетских или китайских легенд тысячелетней давности? И это при всём рационализме такого явления как буддизм вообще и в особенности его дальневосточная разновидность! И привёл я его не только ради познавательного интереса и не столько для того, чтоб оживить довольно сухую ткань собственного рассказа, но чтобы наглядно проиллюстрировать значение контекстуальной составляющей нашего восприятия. Эта история выпадает из контекста нашей жизни, она мало соотносится с нашей социализацией и потому воспринимается нами весьма эмоционально, кажется нам чудесной. Вот вам явление того же рода. Современная домохозяйка проливает горькие слёзы о судьбе какой-нибудь служанки из мексиканского телесериала и, не дрогнув, пройдёт мимо бездомного ребёнка, попавшегося ей в привычной обстановке — допустим, на улице, рядом с собственным домом. Нет, я ни в малой степени не виню эту домохозяйку — так устроено наше восприятие, связанное с социализацией. Ещё Христос высказался насчёт пророка в своём отечестве и был, как всегда, глубоко прав. Но продолжу наглядную демонстрацию метода чань, предложив вам несколько историй в изложении самого Сюй-юня (перевод автора). Каждая из этих историй и есть по сути гун-ань (но не хуатоу!). «Однажды Упасака, достигший просветления, собрался покинуть монастырь наставника, у которого был в гостях. Настоятель велел десяти чаньским монахам проводить гостя до ворот. Указав пальцем на падающий снег, Упасака сказал сопровождавшим его монахам: «Хороший снег! Снежинки не падают больше нигде». Тогда монах по имени Чуань спросил его: «Где же они падают?» Упасака тут же дал монаху оплеуху, а тот укоризненно отозвался: «Так себя вести не позволительно!» Упасака ответил: «Что же ты за чаньский монах! Бог мёртвых тебя не отпустит». Чуань спросил: «Что имеет в виду почтенный Упасака?» Упасака дал ему ещё одну оплеуху со словами: «Ты глядишь, как слепой, и говоришь, как немой». Чарльз Лук трактует эту микроисторию так: «Все чаньские наставники сострадали непросветлённым людям и никогда не упускали случая, чтобы пробудить их. Юо Шань (вероятно, так звали настоятеля) послал десять монахов проводить просветлённого гостя до ворот монастыря, рассчитывая, что они смогут что-то почерпнуть у него. Из сострадания Упасака сказал: «Хороший снег! Снежинки не падают больше нигде!». То была своеобразная проверка монахов. Упасака ставил их в трудное положение, чтобы они смогли постичь своё собственное сознание ради достижения состояния Будды. Однако монахи оказались невосприимчивы и не поняли, что, поскольку снег порождается в сознании, он не может падать вне нашего восприятия. Если бы непробуждённый монах осознал то, что треснуло в следующий момент его по лицу, он бы ощутил само осознание, или свою собственную природу. Серьёзно настроенный монах в подобной ситуации обратил бы внимание на немотивированное поведение Достопочтенного и, по меньшей мере, достиг бы прогресса в своей практике». — 58 —
|