|
За мной приехали ночью, подняли с постели и привезли за решеткой на «воронке» в отделение. Ничего не объясняя, вызвали жену и устроили с ней очную ставку. Моя жена, по правде сказать, обладала хорошим актерским талантом по наследству от актера Игнатьева! И как только она меня увидела, то закричала и забилась в истерике: — Ой, держите его, он меня сейчас убьет! Она бросилась к стене под защиту милиционеров. Мне тут же скрутили руки, хотя я даже не успел встать со своего места. Жена продолжала хорошо играть роль, да и многочисленные свидетельские показания весили достаточно. Потом мне задавали странные вопросы: «Какое оружие вы храните? Давно ли вы занимаетесь спекуляцией? Почему портрет Ленина в вашей квартире стоял на столе среди разбитых бутылок и разлитого вина? Какую антисоветскую литературу вы читали и среди кого вы ее распространяете?» На все это я отвечал отрицательно и наивно старался объяснить отношения с женой, а потом мне подсунули какой‑то бланк и сказали: «Подпишитесь здесь о том, что вы были предупреждены об ответственности, и можете ехать домой». Конечно, я обрадовался, что недоразумение разрешилось, подписал бумажку, и меня действительно отпустили. Но потом этот бланк заполнили, и он оказался повесткой привода в милицию «за угрозу убийства»: «Взят на месте преступления, отпущен временно под подписку о невыезде», — гласила эта бумажка. А дальше: «Согласен» и моя подпись. Ночью, еще не до конца представляя серьезность своего положения, я интуитивно почувствовал, что надо срочно что‑то предпринимать. На следующее утро я уже без приглашения сам приехал в это 101‑е отделение милиции. Там удивились и сказали: — Слушай, парень, шел бы ты отсюда! Тобой теперь занимается УВД Москвы! Я помчался в приемную Московского управления внутренних дел на Петровку, 38. Выстояв очередь в приемное отделение, я получил возможность очень мило побеседовать с неким майором. Он даже постарался выяснить ситуацию, позвонил куда‑то и сообщил, что «дела Тарасова» в управлении нет. Внутреннее беспокойство не улеглось, почему‑то стало еще тревожнее. Я поехал обратно в отделение милиции. И зашел уже в кабинет того самого следователя, который подсунул бумажку мне на подпись. — Ну ты и наглец, еще сам сюда приперся! — заорал на меня следователь. — Я приехал с Петровки, 38! Там никакого дела на меня не заведено! Вы можете объяснить, в чем меня обвиняют? — В КПЗ (камера предварительного заключения. — А. Т.) тебе все объяснят! Тобой лично занимается начальник Петровки, 38, генерал Козлов! Понял? — 240 —
|