|
А утро уже вступило в свои права. Медленно шагая, внимательно осматриваю местность. Впереди вижу человека. По заплатанной одежде определил, что передо мною бедняк. Этот не выдаст. Направился к нему. Недалеко видно село. Подошел к крестьянину. – Здравствуйте! – Здравствуйте! – И смотрит на меня с испугом. – Не бойтесь. Я советский летчик. В селе немцы есть? – Нет. – А из руководителей сельсовета кто-нибудь есть? – Никого. Уже с неделю, как все уехали. – Можете показать, где располагался сельсовет? Молдаванин показал мне дом под красной железной крышей, хорошо видимый с возвышенности, где мы находились. Тут я увидел, что недалеко, в траве, сидит девочка, дочурка крестьянина. Она смело поднялась, принесла сумку с едой. А я ведь сутки ничего не ел. Кукурузный хлеб, дикие груши показались мне необыкновенно вкусными. С трудом дошел до бывшего сельсовета. На колоде около дома сидело несколько мужчин. Беседовали. Увидев меня, замолкли. Поздоровавшись, попросил отвезти меня к железнодорожной станции. Они заговорили разом, ссылались, что это опасно, да и лошадей нет. Пришлось напомнить, что время военное, что я еду не по личным делам. Нашлась пара лошадей, таратайка. Лишь под вечер мы с молдаванином подъехали к станции Кайнары. Но обслуживающие ее железнодорожники убыли в тыл еще пять дней тому назад. Безлюдье. Что делать? Куда дальше двигаться? С горечью смотрел я на обгоревшие развалины вокзала. Ко мне подошел бедно одетый старичок. – Откуда же здесь летчик взялся? – спрашивает. Мы разговорились. – Я сегодня утром слышал гудок паровоза вон за той горкой. Там проходит железная дорога. Поезжайте туда, – посоветовал он мне. Уже затемно подъехали к станции Каушаны. На путях стояли платформы и паровоз. Кто там? Наши или противник? В сумерках было трудно рассмотреть. Решил рискнуть, подъехать к вокзалу. Оказалось, что на станции наши бойцы. Командир части с удивлением посмотрел на меня, когда я ему представился. Кратко рассказал о своем путешествии. – Как вы проскочили? Вон у дороги лесок, где только что мы вели бой с румынами, – покачал он головой. А у меня все тревоги как рукой сняло. Я среди своих! И совсем не важно, что был бой и завтра утром уходит последний эшелон по этой дороге. Меня теперь это совсем не интересовало. Я с аппетитом поел кашу, запил ее водой. Потом, забыв обо всем, крепко уснул. Лишь на четвертый день после вылета на переправу в Унгены я вернулся в свой полк. Там уже считали меня погибшим. Даже в журнале записали: пропал без вести. Летчики и техники взяли на память кое-что из моих вещей. Такой порядок возник стихийно, и не только в нашей летной части… — 53 —
|