|
Субъективное значение суицидального поведения 219 Однако спустя два месяца при возвращении мужа домой жена уловила привычный запах алкоголя. («Он не был пьян, но я знала, что дальше все будет по-старому, каждый его срыв начинался с «только одного стакана вина». Он клялся и пытался уговаривать, но я не выдержала и стала с сыном собираться к родителям»). После безуспешных попыток прекратить ее сборы пациент взял большой кухонный нож и, приставив его к животу, заявил, что если она уведет сына, то он покончит с собой. Жена позвала сына и стала ему говорить, что папа никогда этого не сможет сделать, потому что он «трус». После этих слов пациент нанес себе тяжелое проникающее ранение брюшной полости с повреждениями кишечника и позвоночника и чудом остался жив, так как нож, задев аорту, тем не менее не нарушил целостность ее стенок. После лечения в хирургическом стационаре при неоднократных беседах с психиатрами пациент, рассказывая о случившемся и анализируя совершенные им действия, подчеркивал, что в тот момент он действительно хотел умереть, протестуя против невозможности дальнейшего общения с сыном. «Я не мог допустить, чтобы она увела сына. Решил умереть, но не дать этому случиться. Помню, что эта мысль возникла с самого начала, еще когда просил ее остаться. Хотя сейчас и не знаю, ударил бы себя или нет, если она не назвала бы меня трусом в присутствии сына. Но в тот момент, наверное, это не имело большого значения, так как думал только о том, что больше не смогу с ним общаться и надо что-то делать, чтобы она его не увела». Естественно, что приведенный выше самоанализ случившегося больным происходил в другой ситуации и спустя определенный промежуток времени. Жена и сын активно общались с больным, строили совместные планы дальнейшей жизни. Пациент настолько тепло и охотно говорил о своем сыне, так гордился его способностями и успехами, что, по мнению некоторых врачей и персонала, это уже носило настолько приторно-слащавый характер, что «уже всем надоел со своим отцовством». И даже разговоры о возможном употреблении алкоголя («хотя бы как все») в тот период отвергались больным с самого начала. В данном случае истинный характер суицидального намерения подтверждается не только тяжестью нанесенных самоповреждений, но и проведенным им в дальнейшем самоанализом. С учетом сообщений больного о переживаниях в период суицидальной попытки и его последующего отношения к произошедшему следует рассматривать и динамику его переживаний, обусловивших тяжелую попытку самоубийства. — 192 —
|