|
Внезапно доктор Пратчет выпрямилась: – Все. Ты очень храбро себя вела. Теперь можешь одеваться. Я издала вздох облегчения, усадила Джоди и помогла ей одеться, а врачи тем временем выбросили свои перчатки в урну. – Мы отправим отчет ее социальному работнику, – сказала Линда, – но мы можем успокоить вас: она в совершенном порядке. Пока нам больше ничего не собирались говорить. В конечном итоге я узнаю все от социального работника. Джилл сказала, что на это может уйти от десяти дней до месяца. Я тепло поблагодарила их, взяла Джоди за руку, и мы вышли на зимнее солнце. – Ты была очень храброй, – сказала я. – Больше тебе не придется повторять этого. Все позади. – Лучше бы это был мужчина, – сказала она, слегка подскакивая позади меня. – Что? Обследовал тебя? – удивилась я. Вообще-то, после того, через что она прошла, Джоди меньше всего должна была бы хотеть, чтобы ее обследовал мужчина. – Почему? – Женщины всегда делают больнее, потому что у них нет штучки. Я резко остановилась и повернулась к ней, как только до меня дошло значение ее слов: – В каком смысле? Какие женщины? Как они делали тебе больно? Она нахмурила брови, подыскивая в своем ограниченном словаре слова, чтобы объяснить: – Мама и тетя Белл. Они брали разные вещи. Потому что у них не было своей штучки. – Вещи? И делали ими что-то? – Да, как докторши. Они тыкали в меня разные вещи. Я оцепенела. Господи, только не это. Что еще могло выпасть на долю несчастной девочки? – Какие вещи, Джоди? – Ложки, как та, которую доктор положила мне в рот. Только серебряные. – Ты говоришь, что мама и тетя Белл тыкали в твои интимные места ложкой? Она кивнула: Было холодно, и папа сначала погрел ее в руке. Он бывал иногда добрым, правда, Кэти? Это было уже слишком. Я больше не могла сдерживать ненависть, которая кипела во мне: Нет, Джоди, не был. Он был злым. Он животное. Все они животные. Чтоб они все горели в аду! ГЛАВА 17
|