Елена! Красота твоя — Никейский челн дней отдаленных, Что мчал меж зыбей благовонных Бродяг, блужданьем утомленных, В родимые края!1 Будет ли она возражать? Конечно, нет. Ну и что с того, что эти изысканные строки — преувеличение? Если муж скажет так только раз за всю жизнь, жена может почувствовать легкое подозрение. Но если он часто так к ней обращается, она, даже понимая, что это преувеличение, будет радоваться такой похвале. 1 Стихотворение Эдгара Аллана По цитируется в переводе Валерия Брюсова. — Прим. перев. [248]
Быстрей, быстрейНаконец, ко всем этим характеристикам романтической любви мы должны добавить еще одну — торопливость. Такая любовь всегда невероятно нетерпелива. Это нетерпение исходит из юношеского импульсивного сознания скоротечности времени. Юные влюбленные часто считают, что единственный способ сберечь свою любовь — вступить в брак. Они во всех отношениях могут быть совершенно не готовы к браку, но чувствуют, что должны в него вступить, потому что больше никогда не найдут подобной любви и если не удержат ее сейчас, то потеряют навеки. Эта настойчивость, торопливость, срочность выражается в романтической литературе чаще любых других качеств любви. Эндрю Марвелл1 протестует: Если бы перед нами был весь мир и вся вечность, Твоя застенчивость, о леди, не была бы преступлением... И добавляет. Но за собой я всегда слышу Звуки быстрой колесницы времени. Далее он предупреждает: Могила — отличное и уединенное место, Но думаю, там некого обнимать. Геррик сводит в четверостишие то, что знаем мы все: Собирай розы, пока можешь: Старик Время летит за тобой, 1Эндрю Марвелл (1621 — 1678) — английский поэт, восхвалявший Кромвеля и обличавший английскую аристократию и королевскую власть. — Прим. перев. [249] И те же цветы, что сегодня улыбаются, Завтра будут умирать. И наконец снова обратимся к «Рубайату»: Поутру просыпается роза моя, На ветру распускается роза моя. О, жестокое небо! Едва распустилась — Как уже осыпается роза моя1. Не откладывай, бери любовь сейчас — жизнь проходит, любовь проходит, все минует, у всего есть конец. Это отчаянное осознание времени, бренности всего прекрасного и самой любви по-прежнему ощущается нами, хотя мы уже так не торопимся, как торопились в молодости. Мы сознаем, что у нас впереди гораздо больше времени, чем представлялось в те нетерпеливые годы. — 168 —
|