|
3. Cамое старательное и осторожное исследование может иногда привести к ошибке, если в деле было такое необыкновенное стечение обстоятельств, которое не могло быть предположено даже самым осторожным судьей. Индивидуальное событие, составляющее предмет судебного расследования, уже потому представляет трудный предмет для разъяснения, что оно единолично, не повторяется и может быть восстановлено только на основании данных, подаренных правосудию случаем. Процесс его исследования, как уже нами было объяснено, заключается в том, что мы строим различные гипотезы и в заключение останавливаемся на той из них, которая оказывается наиболее совместною с открытыми по делу данными. Такой же проверке мы подвергаем и показание подсудимого и показания свидетелей. Пэлэ совершенно справедливо заметил, что "the usual character of human, testimony is substantial truth under circumstantial variety" (обычный характер человеческого свидетельства согласие в существе, при разногласии в подробностях). Полное согласие свидетелей так редко встречается в действительности, что тождество их во всех подробностях вызывает даже подозрение в стачке и подкупе. Поэтому на свидетельское показание часто приходится смотреть просто как на гипотезу. Всякая гипотеза, принятая для объяснения события, должна быть вполне подтверждена. Необходимо, чтобы все обстоятельства, имеющиеся по делу, исключали всякую другую гипотезу, кроме той, которая оказывается доказанною. Лучшие писатели по учению о доказательствах настаивают на крайней необходимости самого строгого исключения всякой другой гипотезы, кроме той, которая признана вполне объясняющею дело. Но бывает иногда такое стечение обстоятельств, которое подтверждает, по-видимому, вполне основательно, одну гипотезу, между тем как признаки другой остались совсем незамеченными. Cтэрки рассказывает случай осуждения невинной девушки при следующих обстоятельствах. Подсудимая жила служанкою у одной старой дамы; в доме никого, кроме этих двух женщин, не было. Эта служанка подверглась осуждению за убийство своей госпожи на основании улик. Убитая хозяйка найдена была в доме, окна и двери были заперты, по-видимому, никто не входил в дом. Cлужанка исчезла. На основании этих обстоятельств построена была гипотеза, что госпожа была убита подсудимой; она была осуждена, а затем и казнена. Впоследствии, однако, открылось, что предположение, будто никто в дом не входил, было неверно: один из действительных убийц сознался, что он прошел в окно верхнего этажа по доске, переброшенной из противоположного дома, что было вполне возможно, так как переулок был чрезвычайно узок. Убийцы, сделав свое кровавое дело, ушли тем же путем, каким и вошли. Этот случай рисует нам превосходно стечение обстоятельств, составляющих, по-видимому, полное доказательство виновности лица, между тем как признаки другой гипотезы, впоследствии оказавшейся правильною, оставлены были без всякого внимания. Большая проницательность, большая догадливость, большая разносторонность взгляда на дело, быть может, спасли бы ни в чем не повинную девушку от осуждения и казни. Cлучай этот представляет вместе с тем прекрасное объяснение мысли о субъективности уголовно-судебной достоверности, мысли, в действительности правильной, хотя она и может показаться отвлеченною, даже искусственною, как бы противоречащею житейской правде, свободной от кабинетных тонкостей. Cудья должен постоянно помнить, что око его ревниво, что он под влиянием овладевшей им идеи пользуется всяким малейшим поводом для подтверждения своей предвзятой мысли. — 31 —
|