О преступлениях и наказаниях

Счастливо было бы человечество, если бы лишь теперь для него издавались впервые законы, ибо именно сейчас мы видим восседающими на престолах Европы благодетельных монархов, отцов своих народов, венценосных граждан, покровительствующих мирным добродетелям, наукам и искусствам. Усиление их власти составляет счастье подданных, так как тем самым устраняется насилие, стоящее между народом и престолом. И оно тем более жестоко, чем слабее монарх, и удушает всегда искренние голоса народа, которые становятся плодотворными, если будут услышаны на престоле! Я утверждаю, что если эти монархи и оставляют действующими устаревшие законы, то причиной этого являются неимоверные трудности, с которыми приходится сталкиваться при удалении многовековой, а потому и почитаемой ржавчины веков. Вот почему просвещенные граждане должны с еще большим рвением желать постоянного усиления их власти.

§ ХХIХ. О ВЗЯТИИ ПОД СТРАЖУ

Существует довольно распространенное заблуждение, которое заключается в том, что решение вопросов тюремного заключения граждан, лишения свободы под любым предлогом своих противников и безнаказанности своих друзей, несмотря на явные доказательства вины последних, следует оставлять на усмотрение судьи, который является лишь исполнителем законов. Это противоречит самой цели общества - обеспечивать личную безопасность граждан. Взятие под стражу в отличие от всех других наказаний должно в силу необходимости предшествовать предъявлению обвинения. Но эта отличительная черта не лишает данный вид наказания других важных признаков, а именно: только закон устанавливает случаи, в которых человек заслуживает наказания. Таким образом, в законе должны быть указаны те самые признаки преступления, на основании которых лицо, его совершившее, заслуживает содержания под стражей, подлежит допросу и наказанию. Будоражащие общественность слухи, побег, внесудебное признание самого обвиняемого или его сообщника, угрозы и постоянная вражда с потерпевшим, состав преступления и другие улики - все это является достаточным основанием для личного задержания гражданина. Однако данные основания должны быть зафиксированы в законе, а не определяться судьями, решения которых всегда ущемляют гражданские свободы, за исключением случаев, когда они прямо вытекают из общих принципов действующего законодательства. По мере смягчения суровости наказания, исчезновения голода и других мерзостей в тюрьмах, а также по мере проникновения за их запертые двери и в души неумолимых и черствых служителей правосудия чувства сострадания и гуманного отношения к заключенным законы смогут смягчить требования, служащие основанием для личного задержания. Обвиняемый, подвергшийся заключению и впоследствии оправданный, не должен поэтому носить бремя бесчестия. Сколько римлян, обвиненных в тягчайших преступлениях, но признанных невиновными, приобрело впоследствии уважение народа и удостоено почетных должностей! Но почему же иная судьба ожидает признанного невиновным в наше время? Да потому что в нынешней уголовной системе идея насилия и власти, по общему мнению, превалирует, по-видимому, над идеей справедливости, потому что в одну и ту же камеру сажают без разбора и обвиняемых и осужденных, потому что содержание подсудимого в тюрьме стало скорее наказанием, чем предварительным заключением. **И потому еще что силы внутренней безопасности, охраняющей законы, отделены от сил внешней обороны, стоящих на страже престола и отечества, в то время как они должны быть объединены. Тогда бы законы, служа общей опорой для сил внутренней безопасности и судебной власти, соединяли бы их, не ставя первые в прямую зависимость от последних. А слава, сопровождающая пышность и блеск военного сословия, смыла бы позор бесчестия, который подвергается нападкам скорее с точки зрения формы своего проявления, чем своей сути, как и все наиболее распространенные человеческие чувства. Доказано, что в глазах общественного мнения пребывание в военных тюрьмах не столь позорно, как в гражданских.** Живы еще в народе, в обычаях и законах варварские инстинкты и дикие идеи наших предков, северных охотников, отбрасывающие на столетия назад современную просвещенную нацию.