|
Летом 1947 Лео Баек был в Иерусалиме. Я тогда только что получил первое приглашение на Эранос, встречу в Асконе, очевидно предложение было от Юнга, и я спросил Баека, должен ли я принять его, так как я слышал и читал много протестов о поведении Юнга во времена нацисткого господства. Баек сказал: "Вы обязательно должны пойти!" и в ходе нашей беседы рассказал мне следующую историю. Он также был смущен репутацией Юнга, следующей из известных статей 1933-4 годов, потому что узнал Юнга очень хорошо в ходе Дармштадтских встреч Школы Мудрости и никогда не приписал бы ему каких бы то ни было нацистских и антисемитских чувств. Когда после своего выпуска он возвратился в Швейцарию (я думаю, что это был 1946), он не обращался к Юнгу в Цюрихе. Но Юнг узнал, что он был в городе, и послал письмо с просьбой проведать его, которую он, Баек, отклонил из-за тех случаев. После чего Юнг приехал к нему отель, и у них был чрезвычайно живой разговор, длящийся два часа, в течение которых Баек упрекал его за многое из того, что он услышал. Юнг оправдывался, склоняясь к определенным условиям в Германии, но в то же самое время признался ему: " Ну, я ошибся…" — вероятно, это относится к его ожиданию, что из нацизма могло в конце концов появится какое-то благо. Это замечание, "Я ошибся", которое Баек повторил мне несколько раз, ярко отразилось в моей памяти. Баек сказал, что в этом разговоре они решили все недомолвки и вновь помирились. Благодаря этому объяснению Баека я принял приглашение на Эранос, когда оно пришло во второй раз[146]. Шолем указывает, что для швейцарцев термин используемый Юнгом, "ошибся" [slipped up] часто применяется в случае потери опоры на опасном горном пути[147]; поэтому читатель может прояснить для себя степень, в которой эта история отражает принятие Юнгом ответственности за его слова и действия. ЮНГ ИГНОРИРОВАЛ ЕВРЕЙСКИЕ МИСТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ СОБСТВЕННОЙ МЫСЛИ? Вопрос писем Юнга и его отношения к нацизму в течение первых лет нацистского режима далее осложнен невозможностью доступа к ним, но в это время Юнг также подавил еврейские мистические основы его собственной мысли. Мы уже видели в главе 2, как Юнг обратился к алхимии как основе своей психологии, но при первом подтверждении огромного воздействия каббалы на алхимические идеи, он счел их весьма привлекательными. Здесь, как и обещал, я более тщательно исследую доказательства возможного подавления Юнгом еврейской мистической основы его взглядов. Как мы видели в письме Преподобному Эрастусу Эвансу, написанному 17-ого февраля 1954, Юнг описывает свою первую встречу с каббалистическими символами швират ха-келим (Сокрушения сосудов) итиккун ха-олам(Восстановления мира). Юнг говорит, что он впервые столкнулся с этими каббалистическими понятиями в 1954. На этом сложно настаивать, потому что редакторы Юнга указывают на то, что он ссылается на эти каббалистические доктрины в главе 2Ответа Иову, который был впервые издан в 1952[148]. Там Юнг пишет о "новом факте", — 169 —
|