|
Смысл кратковременного введения и последующего разрушения демократии был в том, чтобы в сжатые сроки перераспределить собственность и права на прибавочный продукт. Власть была превращена в товар, и те, кто удачно реализовал личный бизнес-план, смогли снова купить себе власть. В 90-е годы популярны были призывы к разного рода референдумам. Одни ратовали за роспуск Съезда российских депутатов, другие - за недоверие Президенту. И те, и другие питали надежды убедить население в своей правоте. Но населению-то было вполне понятно, что Съезд хотели бы распустить именно те, кто жаждал бесконтрольной власти, а убрать Президента, среди прочих, мечтали также и последователи потрошителей России. И те, и другие вызывали у При этом народ не безмолвствовал, как в былые времена. Он аплодировал очередной живодерне. Потому и нищета его не вызывает сочувствия, свойственного хирургам перед операцией, - одно лишь публицистическое лицемерие самозваных знахарей. В условиях предательства власть утратила божественную санкцию и стала строиться в публичном проявлении по воле холопьего произвола, а в закулисном - по воле олигархических групп. Начиная с февраля 1917 года до сегодняшнего момента, формирование власти происходит без учета как предшествующей, так и будущей истории. Именно поэтому система власти остается антирусской, антиисторичной, принципиально неэффективной. Именно поэтому мы от мнимого величия в нищете оказываемся без всякого величия и снова в нищете. Именно поэтому власть в Российской Федерации, как и ранее в СССР, - не что иное, как способ разрушения общества, способ убийства истории и культуры народа. Коммунистическая номенклатура не пожелала поступиться хотя бы частью своих имущественных привилегий и властных полномочий. Тем самым она толкнула Россию в пропасть глобального кризиса и невиданных бедствий, сравнимых с бедствиями войны. И сама по ходу дела превратилась в новую бюрократию, находящуюся на содержании олигархии. Ожидать ответственной политики от посткоммунистической либеральной бюрократии, разбавленной услужливой «творческой интеллигенцией», не приходится. Она, если ей не помешать, докушает общественный пирог до конца. Вероятно, только наследники ненасытных грабителей задумаются над тем, какое богатство досталось им в руки, и дойдут мозгами до понимания того, что богатство это существует только вместе с русским народом. Только что останется к тому времени от былого богатства? — 278 —
|