|
Впрочем, логика, приводящая к “эффекту Стрейзанд”, не имеет отношения к интернету. Из истории известно, что нет лучшего способа заставить людей говорить о чем-либо, чем запретить им это обсуждать. Случай Герострата, молодого грека, который в 356 году до н. э. сжег в Эфесе храм Артемиды, – вот, вероятно, первое документированное проявление “эффекта Стрейзанд”. Герострата, конечно, подвергли наказанию. Но главная кара, наложенная на преступника властями Эфеса, состояла в том, что людям строго запретили упоминать имя Герострата. Тем не менее тысячи лет спустя мы продолжаем обсуждать этого самовлюбленного пиромана (власти Эфеса не могли предвидеть, что он будет увековечен на собственной странице в “Википедии”). Хотя чаще всего испытывают на себе “эффект Стрейзанд” пекущиеся о своей репутации голливудские звезды, корпорации и общественные организации, заботит он и авторитарные правительства. На протяжении большей части своей истории авторитарные государства считали, и не без оснований, что могут контролировать информацию, ограничивая доступ к средствам ее распространения и следя за тем, как ими пользуются те, у кого этот доступ есть. Николае Чаушеску, жестокий диктатор, правивший Румынией с 1965 по 1989 год, объявил владение пишущими машинками, не зарегистрированными в милиции, преступлением. Более того, он подумывал о том, чтобы заполучить образцы почерка всех граждан Румынии, дабы пресечь их массовую переписку с западными СМИ вроде “Радио Свобода”. Но даже столь решительные меры ему не помогли. Если издержки незаконного распространения информации, финансовые или репутационные, слишком велики, становится меньше возможностей ею делиться и “эффект Стрейзанд” не оказывает заметного влияния на поток официальной информации. Но когда почти каждый может публиковать все, что хочет, без особых затрат и при этом сохранять анонимность, “эффект Стрейзанд” превращается в настоящую угрозу. Нередко он делает традиционные формы цензуры контрпродуктивными. Большинство блогеров, пишущих о политике, приходят в восторг от мысли, что можно дразнить цензуру, публикуя то, что власть хочет скрыть. Однако неверно думать, будто “эффект Стрейзанд” подразумевает отказ от контроля над информацией. Цензоры просто могут обратиться к менее очевидным и более тонким средствам минимизации негативного влияния информации, распространяемой в интернете. Вместо цензуры (нередко она лишь прибавляет достоверности критике, которая содержалась в записи в блоге или в статье) правительство может прибегнуть к услугам “спинтернета” и обезвредить критику действенной пропагандой. В странах, где даже страстные сторонники демократизации очень подозрительно относятся к иностранному вмешательству, для дискредитации блогера достаточно обвинить его в получении спонсорской помощи от американского ЦРУ, английской МИ-6 или израильского Моссада (а лучше – всех трех спецслужб разом). Когда эту инвективу озвучат сто блогеров (даже если некоторые из них – личности сомнительные), самые здравомыслящие критики правительства дважды подумают, прежде чем решиться на перепост. Лучший для правительства способ создать культуру недоверия – вышибать клин клином, поддерживая блогерские “группы быстрого реагирования”. — 94 —
|