|
Мне Андрей помнился худощавым, поэтому и казался длиннющим, добряком и хорошим рассказчиком. И, попыхивая папироской, делая сильные затяжки, Пчелинцев продолжал: — Вот проклятое зелье, — и он осуждающе посмотрел на папиросу, — давно бы пора бросить, а не могу. Как закурил махорочку под Сталинградом, так и до сих пор не выпускаю, надо бы и бросить, но не могу, — повторил он снова. — Слушай дальше. Вышли мы засветло. Морозец. Накануне выпал снег. Не так стали резко заметны изрытости, воронки. Все сгладилось, снивелировалось, словно простыней укрылось. Дорога знакома как свои пять пальцев. Сначала она шла в гору, потом слегка поворачивала влево, а далее вдоль балки. Когда-то на ее склонах рос лес, теперь она просматривалась насквозь. Сюда часто выдвигались наши «катюши», которые после пуска мин быстренько уезжали, а лес за все расплачивался. Да, справа, еще помню, были огневые позиции батарейцев. Их хоть и часто обстреливали немцы, но они как зарылись в землю, так и стояли, до тех пор пока не пошли вперед. Вот около этих пушечек нам тогда и досталось. Десятка полтора-два мин фашист выпустил, и падают-то все около, то спереди, то сзади. А жить-то хочется. И пришлось нам броском выходить из-под огня. Хоть и небольшой был морозец, но мы были одеты тепло, поэтому от таких бросков и на коротких дистанциях стало жарко. Обстрел кончился. Пошли дальше. Хоть и побывали под обстрелом, но идем весело, молодость берет свое, разговариваем, подтрунивая и толкая друг друга. Шли на выполнение боевого задания, а по сути, оставались еще мальчишками, вчерашними школьниками. Вот сейчас вспоминается и не верится, что так было. Когда стало смеркаться, подошли к передовой и по ходу сообщения прошли в переднюю траншею. По ней Дышинский провел нас к тому месту, где нам предстояло действовать. На передке было относительно тихо. Поэтому, когда часовой нас громко окрикнул, Серов привычно, по-сибирски сердито одернул его: — Чего хайлаешь? Немцев не напугай, дядя! — А вы, что ж, опять в разведку? — не отставал солдат. — По работать маленько надо, — в тон ему ответил Юра. Ночь часто вздрагивала от разрывов мин и снарядов. На посвист пуль мы не обращали внимания. Как-то пообвыкли и приспособились, уже по посвисту знали, когда надо пригнуться или сделать перебежку. Если опасность длится долго, то человек к ней привыкает. — Пока еще не совсем темно, прошу не выглядывать, не привлекать внимания противника, — предупредил Дышинский. А что нам выглядывать, когда не только это место, а практически весь передний край обороны бригады мы изучили настолько хорошо, что я не уверен, знаю ли я лучше, какая у меня дома мебель. — 151 —
|