|
Если, принимая в своем кабинете иностранные делегации, советских представителей, сотрудников КГБ, Андропов вел беседы свободно, не сковывая их рамками строго заданной программы, то в подготовке своих публичных докладов и выступлений отличался особой тщательностью и пунктуальностью. Получив от помощников составленный по его тезисам материал, он на два-три дня отключался от текущих дел и со всей скрупулезностью работал над текстом, тщательно выверяя все его положения. Зная динамичную и даже резкую манеру бесед Андропова, я предупреждал резидентов, что к докладам и отчетам надо готовиться очень основательно, что необходимо знать все детали обсуждаемых вопросов и ориентироваться на ведение диалога, а не на спокойное повествование. «Учти, он не даст тебе спокойно говорить больше пяти минут, а будет задавать самые неожиданные вопросы», — примерно такую давал я «вводную» идущему «на ковер» к председателю. Андропов был человеком скромным, но твердым. Он поставил себя так, что люди, как правило, не решались делать ему комплименты, пытавшийся нарушить это табу получал резкий отпор и мог потерять его расположение. Для человека такого уровня неприятие лести, несомненно, редкое качество, тем более что атмосфера вокруг Брежнева изобиловала обратными явлениями. С коррупцией и расточительством он боролся всегда, а одним из первых его актов после занятия поста генсека стало снятие с должности министра внутренних дел Щелокова. Вручаемые ему подарки Андропов, насколько мне известно, сдавал в государственную казну и требовал того же от своих заместителей. Умел он и считать государственные деньги, решительно отвергая различные дорогостоящие проекты в КГБ и требуя сокращения расходов даже на разумные и оправданные разведывательные мероприятия. По некоторым делам, требовавшим его председательского согласия, приходилось делать к нему по три захода, пока он не давал добро или окончательно не отказывал. О своем положении в высшем эшелоне государства он никогда не говорил, не подчеркивал своей значимости и лишь иногда, рассказывая о какой-либо сложной тяжбе с кем-то из высоких должностных лиц, употреблял такую фразу: «Я ему в ответ и сказал: “Я ведь тоже не самый последний человек в государстве”». Юрий Владимирович, сколь ни банально звучит это утверждение, любил людей. Казалось бы, рвавшиеся в его служебный кабинет посетители и подчиненные должны были ему порядочно надоесть, и при его состоянии здоровья естественнее было бы ожидать стремления на время уединиться и передохнуть от бесконечных проблем и разговоров, а он тянулся к людям, постоянно испытывал желание расширить круг знакомств. Эту его общительность, умение слушать и рассказывать я хорошо почувствовал во время поездки 28–29 декабря 1981 года в Венгрию, куда он совершил свой последний официальный визит в качестве председателя КГБ. Там состоялись подписание очередных рабочих документов о сотрудничестве, вручение государственных наград СССР сотрудникам венгерского МВД, встреча уже больного Андропова с одряхлевшим Кадаром. — 102 —
|