|
О другом из числа святых или мудрецов древних суфиев, по имени Баязид, рассказывают следующее: Однажды старик мудрец впал в состояние экстаза, в котором достиг космического сознания, единства с божеством, самадхи, просветления, все равно как бы люди ни называли это удивительное состояние. Очнувшись от него и находясь все еще под чарами своего видения единства с божеством, он громко закричал своим ученикам: "Слушайте! Я сам всемогущий Бог. Нет иного Бога кроме меня!" Ученики его были страшно смущены и, когда их учитель совершенно пришел в себя, они сказали ему, какое он произнес богохульство. Баязид ответил: "О, горе мне! Если я еще раз произнесу богохульство, убейте меня немедленно". И ученики наточили ножи для исполнения того, что они считали своей священной обязанностью. Когда учитель вновь пришел в состояние самадхи и воскликнул громко: "Под моим платьем – не кто иной как Бог! – почему же ищете вы его на небесах, или на земле?" Объятые ужасом ученики, послушные приказание учителя, вонзили в его тело острие своих ножей. Но, заключает легенда, "ножи обратились на них самих, и они погибли, потому что подняли руки на божественный Дух, пребывавший в учителе и вдохновивший его речь". Тогда Баязид пояснил остальным ученикам, что личность его исчезла во время экстаза и что он видел, что образ его был лишь "зеркалом, слабо отражавшим образ Божий". Когда ученики хотели ударить его своими ножами, они увидели лишь зеркало, отражавшее их собственные лица (так как Бога они не увидели, а Баязид исчез), и потому-то их ножи обратились на них самих. Многие древние суфии впадали в заблуждение, которым увлекались в наше время многие европейские ученые метафизики. Оно заключается в великом безумии, называющем отражение именем Того, кто его производит, и выражающемся в грубом, резком возгласе: "Я – Бог!" Мы находим тому примеры во многих древних легендах секты, в особенности, когда доктрина об обитающем в нас духе проводилась до крайних ее возможностей. Тогда различие между реальностью и отражением стиралось, и по терминологии суфиев "Возлюбленный и любящий становились Единым". Некто Мансур-ал-Халлай прославился возгласами "Я – Бог", которые едва не вызвали раскол в секте. Соперником его в этом учении был некий Акбар, скромно удержавшийся от провозглашения себя богом, но зато внушивший так поступать своим последователям, почему один из его учеников певал восторженно: "Кто видит Акбара, видит Бога". Правоверные магометане однажды распяли Ал-Халлая. Он страдал на кресте в течение четырех дней, на обоих берегах реки Тигр. Страдания свои он переносил с благородным мужеством и говорил: "Он дал мне пить из своей собственной чаши, таково гостеприимство". И еще: "Я получаю только то, что мое, потому что, будучи Богом, я никогда ни на один момент не находил разницы между страданием и удовольствием". Характерны еще следующие его слова: "Путь к Богу – это всего два шага: один из этого мира, и один из следующего мира. И вот вы уже с Богом". Согласно легендам он не умер на кресте, а был освобожден после четырехдневного распятия. Затем он прожил еще десять лет и, в конце концов, умер, побитый каменьями. Легенда прибавляет, что, умирая, он написал пальцем и своей собственной кровью на камнях эти слова: "Я – Бог". Но все это примеры крайностей мысли, которых секта суфиев в общем не придерживалась. Напротив, она рассматривала душу каждого человека как зеркало, отражающее образ божий, который и составляет дух каждого человека, образуя его истинное Я. Большая разница усматривается между идеей проникающего духа, присутствующего божества, и идеей – "Я – Бог". — 101 —
|