|
Оксана: Был еще один эпизод. Мне, наверное, было около года, я еще была в коляске и не разговаривала. Мне мама рассказывала это всю жизнь, много-много раз, и каждый раз у меня возникали неприятные ощущения. Они сидели с подругой, разговаривали и рассказывали друг другу анекдоты. Я — рядом в коляске, и вдруг после какого-то анекдота они начали громко смеяться, я достала соску изо рта и начала смеяться вместе с ними. (Клиентка смеется.) Потом — обратно соску в рот, и они уже начали смеяться надо мной. Терапевт: Расскажите нам этот анекдот. Оксана: Я не знаю, мне мама его не рассказывала. И каждый раз — мне двадцать лет, двадцать пять лет — при гостях мама рассказывает, какая тогда глупая была ситуация. Терапевт: Так кто в этой ситуации глупее — вы или мама? Оксана: Я не хочу говорить о глупости, здесь не об этом речь. Речь о том, что это очень глубоко меня задело именно тогда — на картошке. И каждый раз, когда случается какая-нибудь подобная вещь, мама говорит: “Ты была такая смешная, такая карикатурная, глупая какая-то”. Хотя ничего страшного, все пробуют, все экспериментируют. Терапевт: Такое впечатление, что в вас живет вулкан. Знаете, когда-то Везувий залил лавой все, что было вокруг, все прошлое. Всех родственников сразу. Все осталось погребенным. Так здорово. Представляете, сразу от всего избавиться. Хотите, чтобы из вас изнутри вылез вулкан, из глубины, из самой-самой глубины, и погреб под собой всю память, всех родственников, все переживания. Оксана: Хорошо, а вы знаете, что нужно делать? Вот вы говорите с таким чувством, что вы знаете, что мне нужно на самом деле... Терапевт: Конечно, нет. Оксана: ...а я никогда этого не найду. Терапевт: Совершенно не знаю. Оксана: Тогда зачем же вы мне такие вопросы задаете? Терапевт: Я хочу понять, что вы знаете. Оксана: Я вам рассказываю свою интерпретацию... Терапевт: А мне интерпретации, вообще говоря, не интересны. Я спрашиваю не об интерпретациях, а о фактах. Вы рассказываете факты, я с интересом слушаю. Есть у вас вулкан внутри? Оксана: Есть. Терапевт: Я тоже так думаю. Глубоко? И сильный вулкан? Вы боитесь его извержения? Оксана: Ничего я не боюсь. Я не знаю, чего боюсь. Я вроде бы не боюсь этого. Терапевт: Когда вы говорите, что вы ничего не боитесь, это тоже противоречие, потому что вы раньше говорили, что нескольких вещей боитесь. Собак боитесь? Оксана: Когда я иду дальше этого страха, я не вижу, чего бояться. Терапевт: Вы знаете, говорят, что все страхи сводятся к двум или трем главным страхам: к страху умереть, страху сойти с ума... а из них уже происходят другие страхи — страх заразиться, страх перед собаками, страх высоты, страх ездить в машине и т.д. За ними стоит страх оказаться несостоятельной, ненормальной, неживой. Неживой, ненормальной — это два универсальных глобальных страха. Первый: вулкан взорвется и все перепутает, второй: наводнение, река разольется, и все зальет. Когда вы говорите о целостности, о том, что не хотите быть двойственной, и когда говорите, что хотели бы, чтобы были другие родители, другое прошлое, а лучше, чтобы вообще не было бы родителей или не было бы прошлого. — 219 —
|