|
голосом сказал: "Вновь Англия требует твоей службы. Ты знаешь, что мы вовлечены в войну с Францией, а это и есть те берега, к которым я и Англия просим тебя сейчас отправиться и принять там командование на поле битвы". Ланселот отправился, и был рад сделать так, потому что видел, что у него есть обязанности перед королевством и перед собой, которые во многих отношениях затмевают другие его обязанности. Наибольшим его сожалением было то, что теперь он меньше будет видеться с Гиневрой. Так часто, как мог, Ланселот возвращался домой, чтобы увидеться с Гиневрой. Но ей становилось все горше от того, что она покинута и одинока. Вместо радостей и удовольствий прошлых времен их свидания омрачались спорами и напряжением. Ланселот, образ самой безмятежности, стал взвинченным и даже необычайно жестким в своем обращении с людьми. С каждым визитом домой его лицо становилось все более напряженным, но он все равно держал себя внешне спокойным в речах и действиях, насколько был способен. Поскольку ситуация продолжала идти к разрыву, Ланселот стал пытаться сделать все, что мог вообразить, лишь бы ублажить Гиневру. Но Гиневра становилась даже злее, когда он старался ублажить и угодить ей, нежели когда он этого не делал. Обычным язвительным замечанием Гиневры было что-то вроде: "Почему ты не прекратишь мяукать, а? Всякий раз, когда ты становишься таким скучным, тебе просто следует направить стопы обратно во Францию". Обоим становилось очень неуютно. Конечно, Ланселот возвращался во Францию. Он продолжал приезжать, чтобы увидеть Гиневру, когда только мог. Но всякий раз, когда он это делал, его страстное предвкушение визита несколько убывало перед лицом их растущего общего дискомфорта. Он знал, что если они будут продолжать этот путь, он и Гиневра скоро будут разлучены. Однажды Ланселот утомился от войны во Франции и уехал, чтобы нанести еще один визит домой. Он был измучен и устал, и надеялся, что сможет найти покой в обществе Гиневры. Однако, когда они вновь были вместе, он мог увидеть, что ситуация все та же - старая и неуютная. Гиневра села напротив него, жалуясь на это и ворча на то... Ланселот почувствовал, что его мышцы напрягаются. Потом Гиневра начала насмехаться над ним, и с каждым упреком он чувствовал, что его голосовые связки кричат от гнева и мучения. В конце концов он больше не смог этого вынести. Он вдруг, Сэмюэль, встал, ткнул в нее пальцем и заревел: "Хватит! Сейчас пора прекратить это! Теперь же, именем Мерлина, ты — 104 —
|