Третий пол

В Селиванове Божьи Люди видели "своего", позволяли участвовать в собраниях. Вел он себя ниже воды, тише травы: садился у самого порога или даже за порогом и "никогда не отверзал уст своих", за что прозван был "Молчанкою". Каким же образом удавалось ему проповедовать свою "чистоту"? Как могли появляться у него последователи? А если бы они не появлялись, с чего бы вдруг проснулась к нему вражда со стороны наиболее влиятельных сектантов? Одна из пророчиц чуть не убила его камнем, брат ее несколько раз подстерегал Селиванова на дороге, чтобы застрелить из ружья. Пророк Филимон, местный златоуст, который "ходил в слове бойко", тоже грозил расправой, если Кондратий не прекратит, прикидываясь смиренником, отвращать от него людей.

Возвышению Селиванова помогли две женщины. Одна, Акулина Ивановна, была содержательницей большого Корабля, объединявшего до тысячи Божьих Людей. Вторая – ее главная пророчица Анна Романовна, славившаяся умением предсказывать, каким будет урожай хлеба или улов рыбы. Анна Романовна объявила Селиванова "Богом", а Акулина Ивановна, почитавшаяся как Владычица и Царица Небесная, стала представлять его как своего сына.

Секта раскололась, недруги были посрамлены, но не простили. Когда в Сосновке, в конце 1774 или в начале 1775 года, искали "начинщика" оскопления нескольких человек, Селиванова, прятавшегося в подвале под тремя полами, выдали солдатам Божьи Люди. Отношение к скопцам непричастных к секте было крайне негативным. Когда из Тулы, где состоялся суд, арестанта перевозили в Сосновку, народ "всячески над ним надругался", кто бранил, кто плевал на него. Но сказывалось и какое-то таинственное покровительство. Вместо каторги в Нерчинске, как было сказано в Указе Екатерины II, Селиванов оказался в Иркутске, жил на свободе, ходил по городу с блюдом, собирая пожертвования на церковное строение.

Селиванов рассказывает в "Страдах", как по пути в Иркутск, продолжавшемся полтора года, повстречался он с Пугачевым. Сопоставление дат показывает, что быть этого никак не могло: к этому времени казнь Пугачева давно уже состоялась. Очевидно, этой встречи настоятельно требовала логика мифа – Пугачев, в котором немалая часть народа тоже видела Петра III, должен был непременно каким-то образом уступить свои права Селиванову. А вот встреча с Павлом I находит подтверждения, хоть и не прямые. Каким еще образом мог человек, осужденный на вечную ссылку, вдруг оказаться в Петербурге? Заточение же в сумасшедший дом, пусть и косвенно, удостоверяет, что кощунственное предложение императору и в самом деле было сделано.