|
Независимо от национальности и разности языков мы одинаково показываем в подражательных звуках (звуковых жестах) многие моменты бытия и явлений окружающей нас действительности. Во многих языках, например, название птиц состоит из подражательных звуков, которые издают эти пернатые. Причем, для того чтобы понять, что это не просто подражание пению, а именно происходит передача определенной информации, крик птицы передается дважды. Это так впечаталось в видовое поведение, что в детском воспроизведении языка это очень хорошо просматривается в русском языке - мама, папа, баба, дядя, вава и т.д. Таким образом, в праязыке сигнал – это модель явления, но когда сигнал начинает терять чувственную связь с данной моделью, а переносится на другой предмет или явление схожие с другими, это и есть начало языка, в том плане как мы его сейчас понимаем. Так, что кроме использования, постепенного преобразования и усовершенствования звуков, присущих особям видов в определенных отрезках сукцессионного ряда, гоминиды должны были подчинить себе и начать использовать звуки окружающего мира как нейтральные. Такие как крики животных и птиц, а так же те которые были связаны с природными явлениями и какими-либо конкретными ситуациями. Первым было осознание действия и поэтому в праязыке, как мы уже говорили, возникла именно глагольная номинация, но в это время уже существовала именная, хотя и в ограниченных пределах в основном ими обозначались те компоненты природы, которые были пригодны в пищу. Но необходимо отметить, что обозначался каждый продукт отдельно. Фактически у всех народов имеется сходная система представлений о животных и растениях и она начала возникать и формироваться в стойкую систему представлений с появлением охоты и собирательства как социальных процессов. Без этого прогрессивно эволюционное существование было бы не возможно. Грегарный и индивидуальный отбор сформировали нервную систему позволявшую квалифицировать животных и растения, по крайней мере, по двум категориям – «съедобно – не съедобно, опасно – не опасно». Существует гипотеза Карамацца (Caramazza, 2000), которая подтверждается изучением больных с поврежденной нервной системой, в которой говорится, что понятийная организация мышления отражает в первую очередь познавательные области, как самые необходимые для сохранения носителя данного мышления. У поздних хабилисов/ранних архантропов возможностей в распределении (синтезе) окружающих и непосредственно важных предметов по виду, цвету, формам, видам опасности, и т.д. существ или растений в какие-то общие понятия по категориям не было. Зато набирала обороты увеличение объема долговременной памяти для запоминания конкретных объектов окружающего мира. Да, в то время это еще и не особенно была нужна категоризация потому, что внимание этих гоминид было направлено на выполнение конкретных узколокальных задач соответствующих их образу жизни. Необходимо отметить, что вполне вероятно, смысловые поля в структурах их головного мозга связанные с определенной деятельностью уже существовали, хотя их было пока ограниченное количество, соответствовавшее количеству секторов их жизни. Если обратиться к материалам исследования примитивных языков, то открывается их особенность сформировавшаяся еще у архантропов. Речь у них была неразрывна с какими-либо практическими действиями или ситуациями, которых было ограниченное количество, соответствующее их замкнутой жизни. Поэтому речь вне данных форм деятельности передавала фрагментарную информацию в пределах речевых строго фиксированных словесных блоков. Они были наработаны в действиях и ситуациях повторявшихся многократно. Поэтому можно сказать, что у архантропов существовала замкнутая смысловая система, которая обслуживала и обозначала определенные требования их культуры, но и только. Если проследить за современным языком который применяет какой либо народ в обыденной жизни то так же можно заметить такие фиксированные словесные блоки, которые активно используются в общении. — 439 —
|