Мелье

бессмертию, у нее более глубокое дно. Из того, что бога и души нет, нимало не вытекает «все дозволено». Наоборот, Мелье на века запечатлел идею, что, когда религия отброшена, виднее, почвеннее, недвижимее в качестве основы человека становятся первичные истины его ума и морали.

По словам Сильвена Марешаля, кто-то составил следующую эпитафию на могилу Мелье: «Здесь покоится Жан Мелье, кюре Этрепиньи, деревни в Шампани… Перед смертью он отказался от того, что проповедовал в течение жизни, и ему не надо было верить в бога, чтобы быть честным человеком».

Глава 5. Святые и либертины

«Конечно, не в книгах, а в живой жизни источник революционного настроения Мелье. Жизнь нищей и угнетенной деревни сделала его демократом и революционером». Конечно, не в книгах, — мы уже убедились в истине этих слов академика В. П. Волгина. Ученый прекрасно отчеканил серебряные ключи к Жану Мелье: «Его „Завещание“ важно для историка, как симптом, как своеобразное отражение тех революционных настроений и социальных чаяний, которые в период кризиса феодально-крепостнического строя зарождались в сознании находившейся на грани нищеты деревенской бедноты. Этот замечательный документ — свидетельство глубинных течений в обездоленной крестьянской массе, течений, которые полстолетия спустя, в 1789 году, бурно вырвавшись на поверхность, опрокинули и феодальный порядок и абсолютную монархию».

Конечно, не в книгах. Но теперь пришло время рассказать и о книгах.

Жан Мелье был бы незаметен, ветры и бури эпохи сдули бы его, как других священников, взывавших к силам народного бунта и богохульствовавших, если бы он не сотворил великого сплава, с одной стороны, из дыхания народа, его зачаточных, скорее возможных, чем действительных, помыслов, и, с другой, наличных сокровищ интеллекта и образования, бесценных кристаллов, доставшихся в наследство от предыдущего горения человеческого ума.

Спустимся в подземные лаборатории его научного дворца, в обширные залы этих сокровищ, пущенных в горн.

Биографы Мелье, не насытившись нищими событиями внешней жизни, в поисках умственных вех, жадно изучили то, что иногда называют «библиотекой Мелье»: список упомянутых и цитируемых им авторов. Каталог получается не маленький, весьма разнообразный. Он говорит об образованности, необычной и даже недопустимой у обыкновенного кюре. Мелье, безусловно, слишком много читал, в том числе и такое, чего при его сане никак не надлежало читать. Но каталог не дает права и называть его эрудитом. Многое, что должен был знать человек начитанный, вдруг странным образом отсутствует в его ссылках.