|
Постараюсь на примере продемонстрировать ценность восстановления множественности “я”, которые были отвергнуты из-за страха перед совместным существованием с ними. Мой пациент вернулся к тому благословенному моменту, пережитому им снова, который служил ему напоминанием о его лучшем воплощении самого себя. Шелли постоянно был озлоблен. Однажды его как будто осенило, он понял, насколько тяжела его жизнь. Он был растроган, перестал злиться и разразился рыданиями. Когда он пришел в себя, то уже освободился от своей злобы и напряжения и сказал: “Вот это мое настоящее “я”, мирное и тихое”. Он полюбил это “я”, которое могло свободно плакать, когда хочется, и наслаждаться свежим дыханием своего внутреннего мира. Это состояние было гораздо лучше, чем злоба, которая давала ему силу, но изолировала от окружающего мира. Было ли его новое “я” единственно реальным? Да. Но важно помнить, что и злоба была инструментом его важного “я”. А значит, и это “я” было не менее реальным, чем новое. Просто так называемое “настоящее я”, “мирное и тихое”, смогло проявить себя и придать нужный масштаб “злобному я”. А “злобное я” получило несколько уроков от “мирного и тихого”. И все-таки Шелли должен был понять, что именно “злобное я” помогло ему выжить. Несмотря на привлекательность положительного “настоящего я”, очевидно, что такой взгляд на внутренний мир человека будет большим упрощением. Такое “настоящее я” является скорее показателем того, каким человек хотел бы себя видеть или каким, как ему кажется, он уже был однажды. Всегда есть место для более широкого толкования развития человеческой личности. К сожалению, польза, которую приносят такие “настоящие я”, приводит скорее к компромиссам, чем к творчеству. Лучше знать, что перспектива раскрытия множества “я”, каждое из которых занимает собственное место во внутренней жизни человека, заставляет пациента признать, что вся его внутренняя динамика является сырым материалом для постоянного создания разнообразных “я”. Тем не менее, использование “настоящего я” — это заслуживающее внимания достижение, как и произошло с Шелли. Оно выходит далеко за пределы удовольствия, которое он получил. Важнее, что у него появился опыт, напомнивший ему о давно забытых возможностях. В таком открытии “желаемого я” мы можем увидеть устойчивый симптом воображаемых стандартов человека, таких как, например, “человек должен быть всегда счастливым и цельным”. Для того чтобы человек не застревал в своем стремлении к недостижимым идеалам, ему необходимо переориентироваться. Для этого нужно не только пересматривать свои исходные принципы, но и изменять свое отношение к актуальным переживаниям, которые могут придать его поведению черты индивидуальности, одновременно укладываясь в рамки социально допустимых норм. — 26 —
|