Обитаемый человек

Чтобы проиллюстрировать эти неясности, рассмотрим первое из названных им свойств: “спонтанность и оживленность аффекта”, то есть “свойство глубоко переживать аффект с оживлением, удовольствием, волнением, энергией и спонтанностью” (Master-son, 1985). Эти свойства “я” можно также отнести и к свойствам личности, возможно, находящейся под большим влиянием “я”, которое является организующим механизмом этих свойств. Тем не менее, несмотря на то, что эти свойства являются осевыми в формировании чувства собственного “я”, “я” является не только результатом его поведенческих свойств, но и характеризуется как образование конфигурации личности.

Все вышеизложенное можно также отнести и к другому теоретику — Хайнцу Кохуту. Он рассматривает “я” как интрапсихиче­ский “психологический сектор”, который при этом обладает еще и “стремлениями, знаниями и идеалами”, что, в свою очередь, открывает путь к “радостной созидательной деятельности”. Все это изложено языком, которым мы обычно говорим о личных достижениях (Kohut, 1977). Как же нам отличить “радостное созидательное я”, “вымышленную активность личности” от личности, которая испытывает “радостную созидательную деятельность”?

Эта путаница приводит в еще большее замешательство, когда Мастерсон и Кохут рассуждают о ведущих фигурах как интрапсихических качествах “я”, что отражает лишь неуправляемую природу проблемы. В этих рассуждениях описания личности и “я” постоянно накладываются друг на друга. Однако существует неоспоримое различие между личностью и “я”: “я” не носит ботинки и не может пить чай — это внутриличностная реальность.

В подобных рассуждениях нет ничего нового. У философов существует такая же проблема в различении “я” и личности. Эти дискуссии часто приводят к обесцениванию теории “я”. Микаель и Махони (1991) рассказывают о том, как Дэвид Юм исследовал свое “я”; его опыт ничем не отличался от опыта многих людей. Юм не нашел ничего, что отличалось бы от простых переживаний, и пришел к выводу, что концепция “я” не могла бы прибавить ничего существенного к уже известным ему обычным человеческим качествам. Махони заметил, что Юм не учел само исследование как таковое, а ведь оно в своей организующей функции могло бы привести к интересным открытиям, которые соединили бы поведенческие качества воедино. Вместо этого он изучал их по отдельности. Другими словами, по Махони, при исследовании самого себя необходимо признать существование “я”.

Мне бы хотелось описать нечто большее, чем внутреннее исследование, хотя оно может быть важным для осознанного признания “я”. Эти “я” могут формироваться независимо от активного внутреннего поиска, так же естественно, как ощущения и другие чувства, которые составляют рефлективную основу “я”. Природа “я” неуловима, потому что ее нельзя определить простым накоплением опыта.