|
– Ну что? – спросил Квота. Флоранс извинилась. Она постаралась объясниться. Она сообщила ему, к каким выводам пришла. Теперь она поняла, что вся деятельность Квоты направлена на то, чтобы экономическое развитие Тагуальпы шло в стремительном темпе, который не прочь были бы взять и другие страны, если бы это зависело только от них. Может быть, она ошибается? – Нет, – сказал Квота. Вот именно это-то и беспокоило, мучило, даже пугало ее. Поначалу она считала, что ею руководят сентиментальные соображения, сожаление о былых временах. Но теперь она поняла, что причины куда серьезнее. Теперь она предвидит катаклизмы. Полный и неизбежный крах. Соображения ее исходят из элементарной логики и математически точны. Возьмите хотя бы Эстебана с его восемью умывальниками, возмущалась Флоранс. Два из них за неимением места он вынужден был упрятать на чердаке. Разве может он еще покупать умывальники? Так что же Квота думает предпринять тогда, когда у каждого количество вещей – автомобилей, холодильников и прочего – будет в десять, в сто раз превышать их потребности? Что еще он станет им продавать? Флоранс с облегчением заметила, что ее вопрос не застал Квоту врасплох. И не смутил его, потому что он спокойно ответил: – Постараемся понять друг друга. Он подтянул рукава. И она узнала этот характерный жест – жест преподавателя из Камлупи. Равно как и тон, каким он сказал ей, что не следует зря бросаться словами. Что, к примеру, она подразумевает под понятием «потребности». У нее в голове явная путаница. Наши насущные потребности – то, без чего нельзя прожить, – действительно невелики. В чем же они состоят? В очень немногом: иметь кров, постель, хлеб. Все, что сверх этого, – уже не «потребности». Это комфорт. Излишество. Роскошь, развлечение, короче говоря – наши аппетиты. Здесь потребность – это желание, принявшее хронический характер. Следовательно, Флоранс неправильно ставит вопрос. Вопрос надо ставить так: что станут делать люди, когда приобретут в десять, в сто раз больше полюбившихся им вещей. – Хорошо, пусть будет так, – согласилась Флоранс. – Но разве это что-нибудь меняет? – Решительно все! – ответил Квота. – Допустим, что наши аппетиты, как и наши насущные потребности, ограниченны. Но в отношении чего? Только в отношении к тем предметам, которые существуют. Ведь не могут же люди пресытиться чем-то заранее! Значит, мы будем изобретать потребности, вот и все! Разве наши предки в прошлые века могли испытывать потребность в телевизоре или телефоне? Они великолепно обходились без них. Но стоило их изобрести, и мы оказались в их власти. То же можно сказать и о таких «потребностях», как кофе, чай, аспирин, губная помада, нейлоновые чулки, не говоря уже об автомобиле. Я вижу, дорогая, как вы, нервничая, курите сигарету за сигаретой, а разве у Клеопатры, например, могла быть такая потребность? Вот видите. И такие примеры можно приводить до бесконечности. Подымитесь со мной на пятнадцатый этаж, я покажу вам наши лаборатории коммерческого психоанализа. — 104 —
|