|
Что касается наслаждения, которое, осуществив мое желание, отогнало бы от меня неотвязные думы и которое мне могла бы дать любая красивая женщина, то если бы меня спросили, на чем – в то время, когда мы с Альбертиной болтали без передышки и когда я умалчивал только о том, что занимало мои мысли, – основывалось мое оптимистическое предположение по поводу возможной податливости моей собеседницы, то, быть может, я ответил бы, что своим предположением я обязан (меж тем как забытые нотки в голосе Альбертины вновь вычерчивали передо мной очертания ее личности) кое-каким словам, которых она раньше не употребляла – по крайней мере, в том смысле, какой придавала она им теперь. Когда она сказала, что Эльстир дурак, я было заспорил. – Вы меня не поняли, – улыбаясь, пояснила она, – я хочу сказать, что в тех обстоятельствах он вел себя как дурак, но я прекрасно знаю, что это человек действительно замечательный. Имея в виду, что на гольфе в Фонтенбло общество было изысканное, она заметила: – В полном смысле слова, отбор. Когда разговор зашел о том, как я дрался на дуэли,[296 - …как я дрался на дуэли… – 3 февраля 1897 г. салонный поэт Жан Лоррен (псевдоним Поля Дюваля; 1855–1906) опубликовал недоброжелательный и двусмысленный в отношении интимной жизни писателя отклик на одну из первых книг Пруста «Наслаждения и дни». Оскорбленный Пруст вызвал его на дуэль, которая состоялась в феврале 1897 г. Противники обменялись выстрелами, но дуэль обошлась без кровопролития. В июле 1921 г. французский писатель и журналист Морис Мартен дю Гар опубликовал в своем журнале «Экри нуво» язвительный отклик на появление «У Германтов», принадлежащий перу одного из своих сотрудников. Пруст хотел вызвать его на дуэль, но Мартен дю Гар постарался замять скандал, заявив, что не разделяет позицию автора статьи.] она отозвалась о моих секундантах так: «Первый класс», а взглянув на мое лицо, выразила пожелание, чтобы я «обзавелся усами». Она дошла даже до того, – и мне тогда показалось, что шансы мои поднялись очень высоко, – что воспользовалась выражением, относительно которого я мог бы поклясться, что в прошлом году она его не употребляла: она сказала, что не виделась с Жизелью в течение «довольно долгого периода времени». Разумеется, Альбертина, еще когда я был в Бальбеке, располагала изрядным запасом слов, который свидетельствовал о том, что она из семьи состоятельной, и который мать пополняет из года в год, подобно тому как в торжественных случаях мать дает надеть взрослеющей дочери свои драгоценности. Однажды, благодаря незнакомую даму за подарок, Альбертина сказала: «Мне, право, неловко», и тут все почувствовали, что она уже не ребенок. Г-жа Бонтан невольно взглянула на мужа, а тот напомнил: — 226 —
|