Один к одному. Беседы с создателями семейной терапии

М.: Несомненно, мы вмешиваемся, и Томас Зац – тоже. Всякий раз, когда проводим терапию, мы вмешиваемся в жизнь людей. Но в одном Зац прав. Если мы изменяем свой подход и от психотерапии, ориентированной на то, что есть, переходим к построению альтернативной реальности, мы явно вмешиваемся больше.

Инт.: Кто дал нам на это право?

М.: Договор обязывает. Мы заключаем договор с людьми.

Инт.: Который фактически не оформлен...

М.: Ошибаетесь. Существует факт оплаты, значит договор оформлен. Договор совершенно законен. Люди приходят к нам и говорят: "Мы в беде". Психотерапевт отвечает: "Моя профессия – вмешиваться в жизнь людей". Они: "О'кей, можете вызволить нас из беды?" Терапевт говорит: "Да. Но вы должны заплатить". Они: "Хорошо". Здесь договор налицо. Люди нам платят, чтобы мы вывели их из тупика к новой реальности.

Инт.: Вы говорите о некоем совершенно ясном договоре между психотерапевтом и клиентом, но обычно это же запутанное дело, чтобы не сказать больше. Разве не вынужден психотерапевт почти постоянно отступать от изначальных условий договора, выдвигаемых клиентом... семьей?

М.: Само собой разумеется. Люди приходят и говорят: "Перемените его, тогда я буду хорошим родителем". Или: "Перемените ее, тогда мне будет легче жить". А я отвечаю: "О'кей, давайте все обсудим". И мы вырабатываем новый взгляд на положение вещей. Это новое соглашение проистекает из опыта семьи, выражено на языке семьи, но опирается на мой взгляд на мир, а значит, в нем – семя перемены и надежда.

Инт.: Мы многое прояснили в отношении договора, но вот мне известно, что, по-вашему, психотерапия вроде бы никак не связана с этикой. Внесите ясность!

М.: Я имел в виду приемы терапии. Например, чтобы вывести из равновесия пару, я могу сказать одному: "Вы правы", а другому: "Вы не правы". Я знаю, что искажаю реальность, расставляя акценты подобным образом. И все же я делаю это, потому что искажение реальности, возможно, даст нужное напряжение, необходимое, чтобы дотянуться до новой реальности. Разбирающийся в этике человек мне укажет: "Вы несправедливы". И я буду вынужден согласиться.

Инт.: Так значит, приемы психотерапии никак не связаны с этикой. А с наукой – связаны?

М.: Мы – гуманитарии, как антропологи или социологи, но гуманитарные науки – все равно науки. Мы проводили наблюдения за поведением семей в разных условиях. Знаем достаточно о вероятностных моделях поведения – на протяжении всей жизни.

И однако я считаю, что изменять поведение людей – это искусство. Тут идет диалог между двумя неповторимыми организмами – семьей и терапевтом. Этот диалог всегда лишен связности, в нем всегда пробы, ошибки. Проработав столько лет, я едва ли столкнусь с семейной проблемой, которую не решал бы уже сотни раз. Но мой диалог с каждой приходящей ко мне семьей будет отталкиваться от принципа неповторимости. Я должен приспособить свой общий набор приемов для частного случая. В этом искусство терапии.