Метаэкология

С развитием эстетического чувства функция привлечения как бы растекается, распространяясь на органы, изначально не имевшие к ней никакого отношения. В предельном случае стирается грань между специализированными и неспециализированными в этом направлении частями тела, любая из которых, будь то ножка Терпсихоры или Дианы грудь, может стать эротическим символом (однако в тех жарких странах, где женщины всегда ходят босиком и не прикрывают грудь, эти части тела воспринимаются в связи с их первичной функцией, не участвуя в сексуальной символике).

Вместе с тем уже птицы научились усиливать эстетическое воздействие с помощью блестящих предметов и естественных красителей (врановые собирают или выкрадывают самоцветы, бусы и другие блестящие предметы, а шалашницы раскрашивают свои гнезда). Уже неандертальцы пользовались охрой, следы которой сохранились в пещерах.

Примечательно использование в этом плане средств привлечения, заимствованных у других видов. Символика цветов тоже была известна неандертальцам, в захоронениях которых содержится пыльца красивоцветущих растений. Стремление усилить собственную привлекательность с помощью различных компонентов среды обитания постепенно вовлекает эти компоненты и в конечном счете всю природу в сферу прекрасного.

Сама постановка вопроса о полезном и бесполезном в эстетике, по-видимому ошибочна: полезность традиционно соотносится с преуспеянием, успехом в борьбе за существование, иначе говоря, с естественным отбором, который сохраняет норму — некий видовой стандарт. В противоположность этому эстетическое чувство исторически возникло в связи с половым отбором, который способствует сохранению редких свойств, индивидуальных различий. Эстетика, таким образом, по самой природе своей противостоит естественному отбору, первобытной борьбе за существование, действуя как фактор развития и сохранения индивидуальности. Что полезно в аспекте естественного отбора, то вредно для эстетики, в которой складываются свои — антиселекционные — критерии полезности. Как писал Оскар Уайльд («Загнивание лжи»), «пока вещь полезна или необходима для нас, она находится вне сферы искусства». Если сравнить венер каменного века, состоящих почти из одних только живота и груди, с более поздними красавицами, то становится очевидным, что эстетическое чувство у человека (как, по-видимому, и у животных) эволюционирует от первичной утилитарности в плане сохранения вида или племени к вторичной утилитарности индивидуального разнообразия.