Криптономикон

– Поджигаю! – кричит Шафто. Харви вскакивает. Шафто помогает ему тычком в спину. Харви сворачивает налево и бежит вверх, к боевой рубке. Шафто поворачивает налево и бежит вниз. К носу. К сундуку Дэви Джонса, как моряки зовут смерть. К ящику с морфием.

Куда он запропастился? Прошлый раз плавал в жиже. Может быть – жуткая мысль, – выпал в пробоину от торпеды?.. Шафто минует несколько переборок. Наклон все круче; под конец он спускается спиной вперед, как по приставной лестнице, цепляясь за трубы, провода и цепи, на которых висят койки. До чего ж эта лодка длинная .

Странный способ убивать. Шафто не уверен, что одобряет подводные лодки. Он закалывал китайских бандитов штыком. Одного ударил прикладом по голове, кажется, насмерть. На Гуадалканале убивал нипов из разных видов огнестрельного оружия, сбрасывал на них камни, разводил костры у входа в пещеру, в которой они укрылись, подкрадывался в джунглях и перерезал глотку, обстреливал их позиции из миномета; одного сбросил с обрыва в море. Разумеется, он давно знал, что убивать врагов в схватке один на один вроде как не модно. Не то чтобы он много об этом думал. «Виккерс» в Италии заставил немного задуматься. Теперь он в самой знаменитой машине для убийства, и что видит? Клапаны. Вернее, штурвалы, чтобы эти клапаны открывать и закрывать. Целые переборки заняты железными колесами, от двух дюймов до больше фута в диаметре, сидящими густо, как ракушки на скале. Они выкрашены черной и красной краской, отполированы до блеска человеческими ладонями. А где не штурвалы, там рубильники, огромные, как в кинокартинах про Франкенштейна. Есть большой поворотный переключатель, наполовину зеленый, наполовину красный. И совсем нет окон. Только перископ, в который вдвоем уже не заглянешь. Значит, для этих ребят война – сидеть задраенными в герметической бочке с дерьмом и штурвалами, включать рубильники по команде и, может быть, иногда узнавать от офицера, что сейчас они опять убили кучу народа.

Вот он, ящичек, – на койке. Шафто хватает его и открывает. Все внутри перемешалось, малиновых пузырьков много, он пугается, что придется читать все жуткие немецкие этикетки, но через секунду находит МОРФИУМ, хватает, прячет в карман.

Уже на пути к боевой рубке его бросает на палубу очередным ударом волны. Шафто долго катится кубарем в глубь лодки, прежде чем успевает за что‑то схватиться. Все черно: он потерял фонарик.

Шафто близок к панике. Вообще‑то он не паникер, просто весь как на иголках, потому что действие морфия кончается. Мощная голубая вспышка наполовину слепит глаза, раньше, чем он успевает зажмуриться. Внизу что‑то шипит. Бобби двигает левой рукой, ее что‑то держит: петля от фонарика, которую он, оказывается, сообразил натянуть на запястье. Свет скребет по стальной решетке, на которой Шафто распростерт, как мученик на жаровне. Новая голубая вспышка, расчерченная в черную клетку, опять шипение. Пахнет электричеством. Шафто несколько раз ударяет фонариком по решетке и тот, поморгав, зажигается вновь.