|
Эриксон: Вот этот самый пациент позвонил мне несколько недель тому назад. “Алло”, — произнес я в трубку, а в ответ услышал: “Ба-ба, ба, ба, ба, ба, ба”. Я сказал: “Напишите мне” — и положил трубку. И вот, спустя несколько недель, я получаю этот рассказ о его неврозе и о семилетнем пристрастии к наркотикам. Получив письмо через такой долгий срок, после моей просьбы по телефону, я сразу подумал: “Вот еще один профессиональный пациент, который никогда не излечится, а лишь высосет из меня время и силы, и все напрасно”. Прочитав его письмо, я ему ответил в таком духе, чтобы побудить его написать мне еще. Подобный материал мог пригодиться для преподавания. (Обращается к Джейн.) Продолжай. Джейн (Читает ответное письмо Эриксона): “7 марта. Уважаемый мистер Леки, исходя из того, что вы звонили мне, чтобы попросить о помощи, но не смогли сформулировать свою просьбу и вам было предложено связаться со мной письменно, что вам следовало бы сделать и без напоминания, я постараюсь сформулировать для вас вашу проблему, возможно, и в тщетной надежде, что это в какой-то мере будет вам на пользу. Как правило, после телефонных звонков вашего типа и моей просьбы связаться письменно, никаких писем не поступает, а если письмо и приходит, то запоздание списывается на третье лицо, в вашем случае на доктора Л. Далее, в подобном письме приводится длинная опись опробованных и отвергнутых способов излечения, правда, с признаками периодически возникающего, но весьма краткого интереса к предлагаемой помощи. Неизменно перечисляются предполагаемые и возможные причины заболевания в тайной надежде, что врач пойдет по ложному пути, в результате чего длительные, упорные, но безрезультатные поиски исцеления будут без помех продолжены. Проблема будет успешно существовать, пока пациент желает оставаться в неведении относительно ее причины. Для подтверждения устойчивости поведенческой модели, как правило, приводится ряд неудач, в вашем случае — музыка, взросление, самообеспечение, несостоявшаяся защита докторской диссертации. Письмо считается незавершенным, если в нем не содержатся искусно замаскированные угрозы. В вашем случае — возможное недоверие и отказ сотрудничать, не считая прочего. Но самое существенное — это упоминание ограничений в лечении, хотя бы самых незначительных. В них может не содержаться никакого здравого смысла, кроме чисто ограничительной функции. Так, ваше ограничение относительно вечерних часов по вторникам, в течение всего апреля, вообще не имеет никакого отношения к делу. Неужели вам могла прийти в голову мысль, что я собираюсь посвящать вам свои вечера? — 142 —
|