|
Она пришла ко мне еще через полгода и спросила: “У меня есть основания для развода?” Я ответил: “Я психиатр, а не юрист. Но я порекомендую вам честного юриста”. Она записала адрес и спешно развелась. Прошло приблизительно еще полгода и на пороге кабинета снова появилась моя давняя знакомая, конечно, без предварительной записи. “Вы способствовали созданию у меня ложного представления”, — заявила она. “Каким это образом?” — изумился я. “Когда я была у вас в последний раз и спросила, есть ли у меня основания для развода, вы послали меня к юристу, который добился развода на законном основании. Но когда я подумаю, что целых семь лет была женой этого подонка, меня с души воротит. Я развелась по личным мотивам!” Я спросил: “Если бы я предложил вам развестись по личным мотивам, как бы вы реагировали?” “Я бы стала его защищать и терпела бы дальше такое замужество”, — ответила она. “Вот в этом все дело. Чем вы занимались последние полгода?” — спросил я. “Как только я получила развод, я начала преподавать в школе. Работа мне нравится. И плакать я перестала”. Научил ее гладить соленый огурец да сказал, что муж у нее прирожденный неудачник. А он, хоть и юрист, а не сообразил, что не следовало позволять называть себя прирожденным неудачником. А до нее это постепенно доходило... с каждым приходом ко мне, с каждой жалобой. Зигфрид: Повторите, пожалуйста, последнее предложение. Я не понял. Эриксон: Приходя ко мне с каждой новой жалобой на мужа, она все больше понимала смысл и правоту моих слов о том, что ее муж “прирожденный неудачник”. Вот зачем на первом приеме я пригласил ее в кабинет и сказал ей об этом. Зигфрид: А вы на самом деле так считаете? Что он прирожденный неудачник? Эриксон: А ты разве думаешь по-другому? Он потерял жену, семью. Теперь ему придется жить на собственные средства, выплачивать содержание детям и самому платить подоходный налог. Зигфрид: Возможно, он сможет исправиться. Эриксон: Ты так думаешь? Человек, который в течение первых семи лет обращается со своей женой подобным образом, не собирается исправляться. Он как был, так и остался маменькиным сынком. Он водит свою мамочку обедать в ресторан и все так же бежит чинить краны по первому ее звонку. Зигфрид: Все это так, но мне кажется, он смог бы сообразить и оторваться наконец от мамаши. Вы думаете, он навсегда останется пришитым к ее юбке? Эриксон: Да, потому что он не собирается искать человека, который оторвет его от этой юбки. Зигфрид: Значит, вы считаете, что он еще не созрел для перемен? — 139 —
|