Испытание Эриксоном

Продолжительность объяснений Эриксона зависела от моих реакций. Казалось, он подмечал мои самые незначительные сигналы, проверяя, “дошло ли” до меня, прежде чем переходить к друго­му вопросу. Если я не понимал, следовали дальнейшие разъяснения и дополнительные показательные случаи.

Заметьте, что каждая ступень процесса сопровождается намеренной неясностью: концепции представляются “с элиминированным шагом”. Мне приходилось упорно работать, чтобы разобраться в каждом конкретном вопросе.

Эриксон. А теперь, подходя к проблеме психотерапии, следует попытаться понять, что вам говорят пациенты, как они говорят это и что имеют в виду. Множество людей исказили психотерапию своими замечательными теоретическими формулировками. Однако до сих пор было сделано слишком мало, чтобы связать психотерапию с жизненной ситуацией пациента. Вместо этого формулируется концепция, а затем предпринимаются попытки приспособить пациента к этому прокрустову ложу. Кстати, вы понимаете, что я подразумеваю под прокрустовым ложем?

Зейг. Догадываюсь.

Эриксон. Это понятие взято из греческой мифологии. Путникам предлагалось переночевать на ложе Прокруста. Тому, чей рост превышал длину ложа, отрубали выступающие части. Тех, кто был невелик ростом, растягивали.

А теперь я дам вам почитать некоторый машинописный материал. Он был записан моей секретаршей. Старшей медсестре надлежит сообщать мне, когда в больницу поступает новый пациент, отличающийся разговорчивостью, шумным поведением и тревожностью. У моей секретарши исключительные способности к стено­графии. Она записывает все, что говорит пациент, так же быстро, как секретари в зале суда.

Из трех случаев, с которыми я собираюсь вас ознакомить, два были застенографированы именно ею. Муж моей пациентки позвонил мне однажды утром, когда я присутствовал на совете по введению в должность в Детройте. Это было в годы Второй мировой войны. Он сказал, что в армии ему предоставили 60-дневный отпуск с тем, чтобы он показал свою жену психиатру. Отпуск истекал в 6.00 следующего утра, и он просил, чтобы я встретился с его женой этим вечером в 18.00, поскольку ему только что удалось уговорить ее увидеться с доктором.

Я с нетерпением ожидал встречи. По моему разумению, этот случай обещал быть интересным. Итак, я встретился с ними в своем кабинете в 18.00. Женщина произнесла три реплики, после чего я заявил: “Мадам, я не знаю человека, которого я ненавижу настолько, чтобы мог направить вас к нему для оказания медицинской помощи”. Это случилось в марте.