Япония. Год в дзен-буддийском монастыре

Я помог Ko‑сану донести чемодан и спросил, куда он едет.

Он пробормотал что‑то о доме и больном желудке, но выглядел настолько подавленным, что я понял, что случилось нечто более серьезное, чем простой уход из‑за болезни.

Хан‑сан объяснил, что случилось.

– Проблемы, – сказал он. – Его боли в желудке – как твоя боль в горле, когда тебе неохота идти среди ночи на медитацию.

– Но я всего‑навсего переехал, – запротестовал я, – а Ko‑сан уезжает насовсем.

– Да, – сказал Хан‑сан. – Сегодня его выгнали. Настоятель со старшим монахом вызвали его к себе – и вот результат. Отцу он скажет, что физически слишком слаб для монастырской жизни, и займется, полагаю, сельским хозяйством, но потом, возможно, вернется.

Хан‑сан на этом прервался: он был занят, его куда‑то позвали, а в главном храме ударил колокол, возвещавший начало медитации.

Питер и Джеральд рассказали мне позже, что изгнание монаха довольно обычное дело. Иногда монах старается изо всех сил, но ему мешает какая‑то внутренняя преграда, и он не способен добиться успеха. Монастырское начальство в таком случае пытается спровоцировать прорыв, причинить внезапный шок и изменить обстановку. Бывает, монах уходит по собственному желанию. Возможно, он найдет другого учителя, который окажется ему ближе, который будет чем‑то на него похож. Возможно, вообще прекратит свое обучение или будет думать, что прекратил.

– Коан продолжит действовать внутри него, – сказал Питер. – Коан – это бомба с очень сложным часовым механизмом, и когда‑нибудь, иногда годы спустя, эта бомба взорвется. С монахом многое может случиться, но работа наставника никогда не проходит даром.

– Но когда взорвется эта бомба? В этой жизни? В следующей? И разве не нужно монаху или бывшему монаху что‑нибудь сделать, чтобы вызвать взрыв? Разве это механизм, который работает сам по себе?

Питера мой вопрос рассмешил.

– В этой жизни, в следующей жизни… Ты слишком много читал. Ты никогда не думал о том, что времени, возможно, не существует? Что нет ничего, кроме «сейчас»? «Сейчас» ты можешь что‑то сделать. «Сейчас» – это вечность. И если «сейчас» ты ничего не сделаешь, ничего и не случится.

Это был один из тех ответов, исходящих, как я чувствовал, из одной реальности, которые были мне совершенно бесполезны, поскольку, как только я начинал в них разбираться, их смысл оказывался за пределами моего понимания.