|
Это тем более неприятно, что по прежнему опыту ты знаешь практически полную бесполезность таких разговоров. Потом тебе становится жалко и ребенка и жену .неловко перед сотрудниками, кажется, что был жесток, обидел, сгустил. .. Раскаиваясь, ты становишься избыточно мягким, предупредительным, чуть только не услужливым, просишь прощения... Уже злясь и на себя и на них за это свое унижение. Потом, снова накопив досаду, не можешь себя больше сдерживать, и... все начинается сначала. Это твой замкнутый круг, из которого хотел бы, но не умеешь вырваться. Прежде чем начать сегодняшнее установление порядка, задай себе вопрос. 1. Допускаешь ли ты, что ребенок, жена, сослуживцы любят и уважают тебя? Причем больше, чем ты сам? (Ведь их взгляд на тебя ровнее, реалистичнее твоего, меньше подвержен настроениям.) Что они знают, что ты замечательный -на свой манер - человек? Если для тебя такое маловероятно - задай себе второй вопрос. 2. Не хочется ли тебе сегодня спрятать за темные очки свой взгляд, который кажется тебе тяжелым и холодным? И не приходит ли тебе на ум, что дети не удались и вообще ты родил и растишь их не с той женщиной? И что сотрудники, в отличие от тебя, на работу ходят время убивать, а не дело делать? Мир - зеркало твоих настроений[48]. Порой, как в наваждение, входишь в полосу неудач. Так пронзительно одиноко! И поступков наделал непоправимых, и годы потеряны безвозвратно. Бездарно и непростительно. Ото всех и ото всего хочется отвернуться - и забыть, все забыть! Кажется, что твои поступки совершил не ты, что они отдельны от тебя. Так поздно догадываешься, что жил не взаправду: как играл - а результаты оказались реальны и непоправимы. Если ты на второй вопрос ответил “да” - не торопись корить себя за “скверный характер”, за дурное настроение; не надо, сжав кулаки и скрипя зубами, сдерживаться. Отложи разбирательство еще на некоторое время и задай себе третий вопрос. 3. Почему ты так себя не любишь? За что так крут и безжалостен с собой? Какие предчувствуемые неудачи и вчерашние проступки не хочешь себе простить? Когда у человека нет своего дома, он околачивается в чужих домах, сам неприкаянный и всем, как ему кажется, в тягость. Когда же обживет свое жилье, он и в гости приходит с иным достоинством. И теперь открывает, что есть граница, которую не следует переступать, чтобы не потревожить суверенитет хозяев. Начинает уважать неприкосновенность чужого - всякого! - дома. Не отказался ли ты от своего внутреннего “дома”[49]? Ненравящееся тебе поведение других возмущает, когда отказал себе в собственном суверенитете, самобытности. Запретив себе независимость суждений, оцениваешь себя предполагаемыми, часто просто выдуманными оценками других, осуждаешь себя их ожидаемым осуждением. — 26 —
|