Внеречевое общение в жизни и в искусстве. Азбука молчания

Хотя цветовая «окраска» топоном требует дополнительных экспе­риментов, все-таки в связи с подобного рода цветовой символикой то­поном интересно проследить «ортодоксальные» цветовые композиции различных картин, например П.Рубенса. В его полотнах «Снятие с кре­ста», «Отцелюбие римлянки», «Христос в терновом венце», «Венера и Адонис» и других, наполненных драматизмом и потому некоторой композиционной неустойчивостью, большие красные пятна (как пра­вило, одежда персонажей) смещены вправо от зрителя. В то же время на более «умиротворенных»: «Статуя Цереры», «Союз Земли и Во­ды», «Переей и Андромаха», «Коронация Марии Медичи» красное пят­но расположено слева. Все это говорит о том, что художник в каждом конкретном случае решает для себя: отойти от стереотипа восприятия и тем самым как бы «встряхнуть» зрителя (первый ряд полотен) или, наоборот, следуя стереотипу, пойти у зрителя «на поводу», ничем его не беспокоя (второй ряд).

Однако, если посмотреть на те же работы П.Рубенса в черно-бе­лом виде (впрочем, как и на картины большинства художников), то легко будет обнаружить полное совпадение со стереотипом. Ины­ми словами, характер персонажей, расположенных в районе 11-й точки мизансценической сетки проявляют силу воли, активность, агрессивность, наступательность, властность, сексуальность (т.е. все то, что характеризует у Люшера красный цвет); в районе 1-й точки мизансценической сетки — настойчивость, самоуверенность, упрям­ство, самоуважение (зеленый цвет); в районе центральной точки — спокойствие, удовлетворенность, нежность и привязанность; около 7-й — тревожность, стресс, страх, огорчение (фиолетовый цвет).

Таким образом, комбинируя три компонента: стереотипное со­держание топономы, изображение психологического состояния пер­сонажа и цвет — художник способен добиваться необходимого ему эффекта при восприятии картины зрителем.

Глава 9. ПРАКТИЧЕСКАЯ ТОПОНОМИКА

Так же, как вокалисту ставят голос, а музыканту руку, необходи­ма пространственная постановка актера в театре. И сегодня оста­ется актуальной неудовлетворенность М.АЛехова, высказанная им еще в 1927 году: «Чувство сценического пространства незнакомо ак­теру. Он не различает правой стороны от левой. Не различает во всей полноте авансцены и глубины, прямых и кривых линий, по ко­торым он ходит. Он не научился еще "рисовать" своим телом фигу­ры и линии в сценическом пространстве» [36]. Исправить подоб­ный недостаток — одна из целей практической топономики.