Юнг и постъюнгианцы

В таких более ранних работах Юнг подчеркивал терапевти­ческую роль переноса. В каком-то смысле, это его особый вклад, поскольку, с точки зрения Фордхама, психоанализ в том 1921 г. все еще ценил выведение на сознательный уровень того, что было бессознательным, выше, чем анализ переноса.

Предлагая объяснения того, что Юнг принимал значение анализа переноса в пользу анализа снов в 1935 г., Фордхам предположил, что когда Юнг пытался высказать свои идеи от­носительно коллективного бессознательного, возможно, он боял­ся, что предаваемое им значение архетипическому материалу пропадет если он внесет мысль о личностном переносе.

Далее, в 1935 г. Юнг интересовался тем, что Фордхам ха­рактеризует как внутренняя диалектика между эго и архетипом и рассматривал анализ с этой точки зрения (1974b, с. 10). Это объясняет работу с материалом снов и активного воображения. Я могу схематически представить такой подход в виде треуголь­ника. Бывший ранее бессознательным материал пациента в вер­шине, а аналитик и пациент — наблюдатели в обоих углах. По­ток энергии в основном исходит от и к материалу, а не между пациентом и аналитиком.

В 1934 г. психоаналитик Стрэчи ввел понятие мутативной интерпретации. Обычно относясь к непосредственно данной си­туации, такая интерпретация считалась эффектным и принося­щим изменения элементом анализа. Мутативная интерпретация относится к ситуации здесь и сейчас между аналитиком и паци­ентом, это "горячие" интерпретации. Таким образом, живое взаимодействие между пациентом и аналитиком — это состав интерференции и ее интерпретация. Читатель увидит, как точка зрения Стрэчи совместима с формулировками Юнга, и как кон­цепция мутативной интерпретации упала на плодородную постъюнгианскую почву в Школе Развития.

ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ

Несмотря на то, что опять-таки, прямого общения почти или совсем не было, многие из тем, которых касался Юнг, так­же пользовались вниманием психоаналитиков.

Балинт (1968) подчеркивал, что на протяжении жизни че­ловека можно рассматривать сквозь призму его отношений с другими людьми. Балинт говорил о пациентах, которые подвер­гались эмоциональной депрессии в раннем возрасте, особенно в тех случаях, когда со стороны пациента наблюдались отчаянные попытки обрести объектные отношения, в этих случаях он отка­зывался от вербальной интерпретации и давал пациенту возмож­ность вместо этого исправить нарушения в его раннем развитии. Следовательно, аналитику приходилось быть объектом или сре­дой, которые пациент мог использовать по своему желанию. Подчас это требовало регрессии ценностей, которая понималась как предтеча движения или "нового начала", говоря словами Балинта (1952).