Теория языка

Ф. де Соссюр мало заботится о том, какое место должна занимать его наука в высоких официальных диспутах и какой ей приличествует ранг, напротив — он предпочитает размышлять в рабочем халате, руководствуясь конкретными примерами повседневных мучений теоретика–языковеда. «Что является целостным и конкретным объектом лингвистики? Вопрос этот исключительно труден, ниже мы увидим почему. Ограничимся здесь показом этих трудностей» (Соссюр. Указ. соч., с. 46). И далее следует длинный список, который предваряется следующим замечанием: «Какой бы способ мы ни приняли для рассмотрения того или иного явления речевой деятельности, в ней всегда обнаруживаются две стороны, каждая из которых коррелирует с другой и значима лишь благодаря ей» (Соссюр. Указ. соч., с. 46). Это, конечно, так. И тем не менее нет никакой нужды сообщать специалистам, что звук и функция составляют в конкретном языковом феномене единое целое. И все же мы обнаруживаем, что это становится «трудностью» для думающего ученого.

Сверх ожиданий он идет куда дальше тезиса о двусторонности и различает никак не меньше четырех ликов Януса языковых явлений: возьми слог, и ты установишь, что его следует определять одновременно и как акустическое, и как артикуляторное единство. Проникнув с помощью анализа на более глубокий уровень звука, ты придешь к выводу, что «он существует не для себя самого» (то есть не так, как ты его воспринимаешь), а «образует в свою очередь новое сложное физиолого–мыслительное единство с понятием» (Соссюр. Указ. соч., с. 47). Ты рассматриваешь речь как целое и обнаруживаешь в ней индивидуальную и социальную сторону. И наконец, язык в каждый момент существования является «действующим установлением» и, соответственно, образует «установившуюся систему», но одновременно он продукт прошлого, результат «эволюции». Что из этого следует? Вновь и вновь — так говорит де Соссюр — исследователь языка оказывается перед одной и той же дилеммой: либо он обречен на односторонность, либо, стремясь соединить результаты двойной стратегии исследования, он берется за синдетикон. Ибо во втором случае «объект языкознания выступает перед нами как груда разнородных, ничем между собой не связанных явлений. Поступая так, мы распахиваем дверь перед целым рядом наук» (Соссюр. Указ. соч., с. 47).

Это лейтмотив методических сетований де Соссюра: я располагаю membra disjeeta[28] из совершенно различных по происхождению научных областей и должен соорудить из них нечто гомогенное, носящее имя одной–единственной, а именно моей науки. Если мы сами имеем право высказаться по данному вопросу, то с формальной точки зрения на это методологическое сетование имеется лишь два ответа. Либо действительно приходится иметь дело с несовместимыми осколками наук, но и тогда это сетование необоснованно, поскольку лингвисту удается благодаря чудесной силе обобщения построить из гетерогенных частей различных научных направлений фактически единую науку. Либо следует признать ложным исходное предположение о том, что исследователь языка с самого начала смотрит на объект преимущественно чужими глазами — то глазами физика и физиолога, то глазами психолога–экзистенциалиста, то социолога, историка и т.д.[29]