|
Прежде всего, как мы увидим, большинству из них не хватает ясности. В целом чрезвычайно трудно определить основные допущения или аксиоматическую базу этих теорий. Теории личности часто упакованы в огромную массу ярких словесных образов, которые прекрасно служат цели убедить недоверчивого читателя, но в основном позволяют замаскировать основополагающие допущения или умолчать о них. Иными словами, большинство теорий не представлено строго и упорядоченно, и многие из них кажутся направленными более на убеждение, чем на раскрытие сути. С этим недостатком определенности связано частое смешение того, что дано как допущение, а что установлено эмпирически и доступно проверке. Как мы условились, эмпирической проверке доступны лишь выработанные теорией следствия и предсказания Остальное в теории допускается или принимается как данное и не обсуждается с точки зрения подтвержденности-неподтвержденности – скорее с позиции того, насколько успешно продуцируются верифицируемые положения. В целом различение между самой теорией личности и ее следствиями или дериватами осуществляется весьма скупо. Неочевидным следствием недостатка ясности в отношении природы основополагающих допущений выступает серьезная путаница в процессе выведения из теории эмпирических утверждений. В частности, возможно, что разные люди на основе одной и той же теории могут прийти к противоположным следствиям. В действительности процесс выведения следствий в большинстве теорий личности случаен, необоснован и неэффективен. Это отражает не только недостаточную ясность теорий, но также то, что большинство теоретиков личности ориентированы скорее на объяснение "постфактум", нежели на выдвижение новых предсказаний относительно поведения. Наконец, ясно, что хотя теории личности различаются по тщательности и четкости эмпирических дефиниций, ни одна из них по большому счету не соответствует высоким стандартам. То, что мы сказали относительно формального статуса теорий личности, может разочаровать настолько, что попытки создания таких теорий в настоящее время вообще прекратятся. Не лучше ли забыть о теориях и сосредоточиться на эмпирических методиках и эмпирических открытиях? Категорически – нет! Такое решение вовсе не означало бы отказ от неадекватной теории в пользу отсутствия теории, скорее произошла бы подмена открытой теории скрытой. Вообще нет такой вещи, как "отсутствие теории"; значит, в тот момент, когда мы пытаемся о теории забыть, мы в реальности начинаем пользоваться имплицитными, личностно детерминированными и, может быть, противоречивыми допущениями относительно поведения, а этими неопределенными допущениями будет определяться, что и как мы будем изучать. Наблюдение за любым конкретным эмпирическим событием осуществляется под диктатом определенной "теории" – то есть на какие-то вещи внимание обращается, другие игнорируются, – а одна из целей теоретизирования заключается в том, чтобы определить правила абстрагирования. С того момента, когда мы отказываемся от попыток определить теоретическую базу собственных действий, исключается возможность совершенствования допущений, под контролем которых протекает исследовательский процесс. — 22 —
|